понедельник, 14 апреля 2014
Нашла интересный ресурс под названием "Геопоэзия". На нем можно почитать путевые заметки о разных странах, в том числе по интересующей меня эпохе - 18 и 19 вв. Решила прочитать письма Фонвизина родным из-за границы. Признаюсь, ничего не знала о личности, жизни и даже сочинениях Фонвизина, за исключением его всем известного произведения "Недоросль". Но прочитав письма, я была просто покорена стилем, слогом, остроумием, смелостью и харизмой их автора. Возможно, кто-то посчитает подобные тексты слишком резкими, обидными, излишне самоуверенными, но лично у меня написавший это человек, вызывает большую симпатию. Делюсь отрывками из впечатлений Фонфизина от поездки во Францию, которые мне особенно запомнились, и заставили посмеяться от души.
"[…] Полмили от Мангейма въехали мы во Францию. Первый город Ландо, крепость знатная. При въезде в город ошибла нас мерзкая вонь, так что мы не могли уже никак усомниться, что приехали во Францию. Словом, о чистоте не имеют здесь нигде ниже понятия, — все изволят лить из окон на улицу, и кто не хочет задохнуться, тот, конечно, окна не отворяет.
Надобно, однако ж, отдать справедливость французам, что дороги щегольские, мостовая, как скатерть. Потом приехали мы в Бресс (Bourg en Bress), Город изрядный, коего жители также по уши в нечистоте.
Хотя почтмейстер уверял нас, что мы в этом отеле будем divinement bien, однако мы нашлись в нем diablement mal, так, как и во всех французских обержах, которые все перед немецкими гроша не стоят. Во-первых, французы почивают на перяных, а не на пуховых тюфяках и одеваются байкою, которая очень походит на свиную щетину. Представь себе эту пытку, что с одной стороны перья колют, а с другой войлок. Мы с непривычки целую ноченьку глаз с глазом не сводили.
A propos, забыл я сказать о здешнем концерте, то есть о французской музыке. Этаких козлов я и не слыхивал. Поют всего чаще хором. Жена всегда носит с собою хлопчатую бумагу: как скоро заблеют хором, то уши и затыкает.
Как скоро выживем глисту, то отсюда поеду. Чрез несколько дней доктор намеревается дать ей известное лекарство в полной мере. Он столь долго мешкал для того, что как лекарство безмерно тяжело и крепко, то надлежит укрепить ее силы к претерпению всей тоски и мучения, с которым червь выходит. И для того всякое утро дает ей бульон и ослицино молоко. Надлежит сказать еще и то, что проявилась здесь некоторая корсиканская трава, выгоняющая глист. Сию траву жена пьет с неделю без большого отвращения. Она не вредит ни в каком случае; но опытами известно, что морит глисты, и особливо круглые: хотя сей род есть другой, однако доктор отведывает и над плоскою. Скоро даст жене моей лекарство, которое должно будет глисту выгнать, ежели она сею травою уморена. Боже мой! если б это сделалось и можно б было избежать известного крепкого лекарства, как бы мы были счастливы! Но буде корсиканская трава не поможет, то жена моя решилась принять и другое, какой бы тоски это ни стоило. Что же надлежит до круглых глистов, то нет никакого сомнения, что трава их неминуемо выгоняет. Не знаю, известна ль она у нас. Имя ее la Mithocorton.
Лакеи здешние такие неучи, что в самых лучших домах, быв впущены в переднюю, кто бы ни прошел мимо, дама или мужчина, ниже с места тронуться и, сидя, не снимают шляп. При мне случалось несколько раз, что сам представляющий здесь королевскую особу, граф Перигор, проходя мимо этих скотов, видел их сидящих в шляпе с крайним неучтивством. В Париже, сказывают, точнехонько то же. Правда, что и господа изрядные есть скотики. Надобно знать, что такой голи, каковы французы, нет на свете. Офицер при деньгах нанимает слугу, а без денег шатается без слуги. Но когда случится копейка и кармане, то не только сам спесив, но и слугу учит спесивиться.
Белье столовое во всей Франции так мерзко, что у знатных праздничное несравненно хуже того, которое у нас в бедных домах в будни подается. Оно так толсто и так скверно вымыто, что гадко рот утереть. Я не мог не изъявить моего удивления о том, что за таким хорошим столом вижу такое скверное белье. На сие в извинение сказывают мне, que cela ne se mange pas и что для того нет нужды быть белью хорошему. Подумай, какое глупое заключение: для того, что салфеток не едят, нет будто и нужды, чтоб они были белы. Ко мне ходят очень много весьма благородных людей, с которыми я познакомился. Разговаривая с ними, между прочим, о белье, опровергал я их заключение, представляя, что рубашек также не едят, но что на них они без сомнения, тонки и чисты; а притом, видя на них прекрасные кружевные манжеты, просил я их из любопытства показать мне и рукав, чтоб увидеть тонкость полотна. Не могли они отказать в том моему любопытству. Я остолбенел, увидя, какие на них рубашки! Не утерпел я, чтоб не спросить их: для чего к такой дерюге пришивают они тонкие прекрасные кружева? На сие, в извинение, сказали мне, que cela ne se voit pas [«Этого не видно снаружи»]. Вообще приметить надобно, что нет такого глупого дела или глупого правила, которому бы француз тотчас не сказал резона, хотя и резон также сказывает преглупый.
Поварня французская очень хороша: эту справедливость ей отдать надобно: но, как видишь, услуга за столом очень дурна. Я когда в гостях обедаю (ибо никогда не ужинаю), принужден обыкновенно вставать голодный. Часто подле меня стоит такое кушанье, которого есть не хочу, а попросить с другого края не могу, потому что слеп и чего просить — не вижу. Наша мода обносить блюда есть наиразумнейшая. В Польше и в немецкой земле тот же обычай, а здесь только перемудрили. Спрашивал я и этому резон; сказали мне, что для экономии: если-де блюды обносить, то надобно на них много кушанья накладывать. Спрашивал я, для чего вина и воды не ставят перед кувертами? Отвечали мне, что и это для экономии: ибо-де примечено, что коли бутылку поставить на стол, то один всю ее за столом выпьет, а коли не поставить, то бутылка на пять персон становится. Подумай же, друг мой, из какой безделицы делается экономия: здесь самое лучшее столовое вино бутылка стоит шесть копеек, а какое мы у нас пьем — четыре копейки. Со всем тем для сей экономии не ставят вина в самых знатнейших домах. Клянусь тебе, по чести моей, что как ты живешь своим домиком, то есть как ты пьешь и ешь, так здесь живут первые люди; а твоего достатка люди рады б к тебе в слуги пойти. Отчего же это происходит? Не понимаю. У нас все дороже; лучшее имеем отсюда втридорога, а живем в тысячу раз лучше. Если б ты здесь жила так, как в Москве живешь, то б тебя почли презнатною и пребогатою особою.
Надобно описать глупое заражение всех французов вообще. Они считают себя за первую в свете нацию и коли скажут: «vous n'avez point l'air etranger du tout», то тотчас прибавят: «je vous en fais bien mon compliment!» («Вы совсем не походите на чужестранного; поздравляю вас»). Англичан здесь терпеть не могут и хотя в глаза очень обходятся с ними учтиво, однако за глаза бранят их и смеются над ними. Напротив того, хороши и англичане. Заехав в чужую землю, потому что в своей холодно, презирают жителей в глаза и на все их учтивости отвечают грубостью. Всего смешнее говорят они по-французски. Американские их дела доходят до самой крайности, и они в таком отчаянии, что, думать надобно, отступятся от Америки и, следовательно, объявят войну Франции: ибо издревле всякий раз, когда ни доходила Англия до крайнего несчастия, всегда имела ресурсом и обычаем объявлять войну Франции. Сие обстоятельство сделало то, что англичане отсюда вдруг поднялись и разъезжаются; а французы ожидают войны немедленно и флот свой так вооружают, что в Тулоне работают непрестанно по воскресным дням и по праздникам. Про нашу войну с турками здесь как в трубу трубят и всякий час новые вести. У нас, в России, любят вести, а здесь можно их назвать пищею французов. Они б дня не прожили, если б запретили им выдумывать и лгать. Поистине сказать, немцы простее французов, но несравненно почтеннее, и я тысячу раз предпочел бы жить с немцами, нежели с ними".
"[…] Полмили от Мангейма въехали мы во Францию. Первый город Ландо, крепость знатная. При въезде в город ошибла нас мерзкая вонь, так что мы не могли уже никак усомниться, что приехали во Францию. Словом, о чистоте не имеют здесь нигде ниже понятия, — все изволят лить из окон на улицу, и кто не хочет задохнуться, тот, конечно, окна не отворяет.
Надобно, однако ж, отдать справедливость французам, что дороги щегольские, мостовая, как скатерть. Потом приехали мы в Бресс (Bourg en Bress), Город изрядный, коего жители также по уши в нечистоте.
Хотя почтмейстер уверял нас, что мы в этом отеле будем divinement bien, однако мы нашлись в нем diablement mal, так, как и во всех французских обержах, которые все перед немецкими гроша не стоят. Во-первых, французы почивают на перяных, а не на пуховых тюфяках и одеваются байкою, которая очень походит на свиную щетину. Представь себе эту пытку, что с одной стороны перья колют, а с другой войлок. Мы с непривычки целую ноченьку глаз с глазом не сводили.
A propos, забыл я сказать о здешнем концерте, то есть о французской музыке. Этаких козлов я и не слыхивал. Поют всего чаще хором. Жена всегда носит с собою хлопчатую бумагу: как скоро заблеют хором, то уши и затыкает.
Как скоро выживем глисту, то отсюда поеду. Чрез несколько дней доктор намеревается дать ей известное лекарство в полной мере. Он столь долго мешкал для того, что как лекарство безмерно тяжело и крепко, то надлежит укрепить ее силы к претерпению всей тоски и мучения, с которым червь выходит. И для того всякое утро дает ей бульон и ослицино молоко. Надлежит сказать еще и то, что проявилась здесь некоторая корсиканская трава, выгоняющая глист. Сию траву жена пьет с неделю без большого отвращения. Она не вредит ни в каком случае; но опытами известно, что морит глисты, и особливо круглые: хотя сей род есть другой, однако доктор отведывает и над плоскою. Скоро даст жене моей лекарство, которое должно будет глисту выгнать, ежели она сею травою уморена. Боже мой! если б это сделалось и можно б было избежать известного крепкого лекарства, как бы мы были счастливы! Но буде корсиканская трава не поможет, то жена моя решилась принять и другое, какой бы тоски это ни стоило. Что же надлежит до круглых глистов, то нет никакого сомнения, что трава их неминуемо выгоняет. Не знаю, известна ль она у нас. Имя ее la Mithocorton.
Лакеи здешние такие неучи, что в самых лучших домах, быв впущены в переднюю, кто бы ни прошел мимо, дама или мужчина, ниже с места тронуться и, сидя, не снимают шляп. При мне случалось несколько раз, что сам представляющий здесь королевскую особу, граф Перигор, проходя мимо этих скотов, видел их сидящих в шляпе с крайним неучтивством. В Париже, сказывают, точнехонько то же. Правда, что и господа изрядные есть скотики. Надобно знать, что такой голи, каковы французы, нет на свете. Офицер при деньгах нанимает слугу, а без денег шатается без слуги. Но когда случится копейка и кармане, то не только сам спесив, но и слугу учит спесивиться.
Белье столовое во всей Франции так мерзко, что у знатных праздничное несравненно хуже того, которое у нас в бедных домах в будни подается. Оно так толсто и так скверно вымыто, что гадко рот утереть. Я не мог не изъявить моего удивления о том, что за таким хорошим столом вижу такое скверное белье. На сие в извинение сказывают мне, que cela ne se mange pas и что для того нет нужды быть белью хорошему. Подумай, какое глупое заключение: для того, что салфеток не едят, нет будто и нужды, чтоб они были белы. Ко мне ходят очень много весьма благородных людей, с которыми я познакомился. Разговаривая с ними, между прочим, о белье, опровергал я их заключение, представляя, что рубашек также не едят, но что на них они без сомнения, тонки и чисты; а притом, видя на них прекрасные кружевные манжеты, просил я их из любопытства показать мне и рукав, чтоб увидеть тонкость полотна. Не могли они отказать в том моему любопытству. Я остолбенел, увидя, какие на них рубашки! Не утерпел я, чтоб не спросить их: для чего к такой дерюге пришивают они тонкие прекрасные кружева? На сие, в извинение, сказали мне, que cela ne se voit pas [«Этого не видно снаружи»]. Вообще приметить надобно, что нет такого глупого дела или глупого правила, которому бы француз тотчас не сказал резона, хотя и резон также сказывает преглупый.
Поварня французская очень хороша: эту справедливость ей отдать надобно: но, как видишь, услуга за столом очень дурна. Я когда в гостях обедаю (ибо никогда не ужинаю), принужден обыкновенно вставать голодный. Часто подле меня стоит такое кушанье, которого есть не хочу, а попросить с другого края не могу, потому что слеп и чего просить — не вижу. Наша мода обносить блюда есть наиразумнейшая. В Польше и в немецкой земле тот же обычай, а здесь только перемудрили. Спрашивал я и этому резон; сказали мне, что для экономии: если-де блюды обносить, то надобно на них много кушанья накладывать. Спрашивал я, для чего вина и воды не ставят перед кувертами? Отвечали мне, что и это для экономии: ибо-де примечено, что коли бутылку поставить на стол, то один всю ее за столом выпьет, а коли не поставить, то бутылка на пять персон становится. Подумай же, друг мой, из какой безделицы делается экономия: здесь самое лучшее столовое вино бутылка стоит шесть копеек, а какое мы у нас пьем — четыре копейки. Со всем тем для сей экономии не ставят вина в самых знатнейших домах. Клянусь тебе, по чести моей, что как ты живешь своим домиком, то есть как ты пьешь и ешь, так здесь живут первые люди; а твоего достатка люди рады б к тебе в слуги пойти. Отчего же это происходит? Не понимаю. У нас все дороже; лучшее имеем отсюда втридорога, а живем в тысячу раз лучше. Если б ты здесь жила так, как в Москве живешь, то б тебя почли презнатною и пребогатою особою.
Надобно описать глупое заражение всех французов вообще. Они считают себя за первую в свете нацию и коли скажут: «vous n'avez point l'air etranger du tout», то тотчас прибавят: «je vous en fais bien mon compliment!» («Вы совсем не походите на чужестранного; поздравляю вас»). Англичан здесь терпеть не могут и хотя в глаза очень обходятся с ними учтиво, однако за глаза бранят их и смеются над ними. Напротив того, хороши и англичане. Заехав в чужую землю, потому что в своей холодно, презирают жителей в глаза и на все их учтивости отвечают грубостью. Всего смешнее говорят они по-французски. Американские их дела доходят до самой крайности, и они в таком отчаянии, что, думать надобно, отступятся от Америки и, следовательно, объявят войну Франции: ибо издревле всякий раз, когда ни доходила Англия до крайнего несчастия, всегда имела ресурсом и обычаем объявлять войну Франции. Сие обстоятельство сделало то, что англичане отсюда вдруг поднялись и разъезжаются; а французы ожидают войны немедленно и флот свой так вооружают, что в Тулоне работают непрестанно по воскресным дням и по праздникам. Про нашу войну с турками здесь как в трубу трубят и всякий час новые вести. У нас, в России, любят вести, а здесь можно их назвать пищею французов. Они б дня не прожили, если б запретили им выдумывать и лгать. Поистине сказать, немцы простее французов, но несравненно почтеннее, и я тысячу раз предпочел бы жить с немцами, нежели с ними".
суббота, 15 марта 2014
21:39
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 12 марта 2014
Был у меня как-то пост про надписи на деревьях. А вот и иллюстрация. Увидела миниатюру конца 18 в. На ней изображена девушка, пишущая на коре дерева любовный афоризм: "Les roses passeront et non mon amour" ("Розы увянут, но моя любовь - никогда"). Интересно, чем эта девица делает надпись - карандашом или каким-то острым предметом? Судя по тому, что карандаш мог быстро стереться, да и видно его плохо, то вероятнее всего подумать на последнее. Вот так и портили деревья в парках - кто просто из желания отметиться, что был в данном месте, кто - чтобы выразить свои политические убеждения (как, например, роялисты во времена Французской революции и Империи), а кто - пронзенный стрелами Амура.
Неизв.худ. Портрет молодой девушки. 1790/95. Миниатюра, акварель по кости.
Неизв.худ. Портрет молодой девушки. 1790/95. Миниатюра, акварель по кости.
среда, 01 января 2014
Не смотря на то, что в последнее время не успеваю делать посты, мимо такого не могла пройти. Просто смешно написано. Это из мемуаров генерала де Марбо:
"Мы отправились вдоль Карниза до Альбенги, несмотря на обилие снега пересекли Апеннины и вступили наконец в плодородные долины Пьемонта. В окрестностях Фоссано, Нови и Мондови мы выдержали несколько сражений, из которых одни были удачными, другие наоборот.
Во время этих сражений у меня был случай увидеть бригадного генерала Макара, выслужившегося из рядовых. Революционная буря вознесла его из солдат прямо в генералы. Генерал Макар — настоящий тип офицера, созданного случаем и личной храбростью, который проявлял свои незаурядные качества перед лицом врага, но из-за отсутствия образования не был способен занимать высокие посты подобающим образом. Этот человек имел одну странную особенность. Этот странный тип, настоящий колосс, обладающий исключительной храбростью, находясь во главе войск, никогда не упускал случая, чтобы не прокричать: «Смотрите, сейчас я стану зверем!». Он снимал с себя одежду, куртку, рубаху и оставлял только шляпу с султаном, штаны и огромные сапоги. Оголившись таким образом до пояса, генерал Макар открывал всем свое волосатое, как у медведя, тело, что придавало его облику очень странный вид. Превратившись в животное, как не без оснований заявлял он сам, генерал бросался сломя голову с саблей в руке на вражеских кавалеристов, безбожно ругаясь. Но ему редко удавалось их настигнуть, потому что при виде такого страшного гигантского существа, наполовину покрытого волосами, в таком странном одеянии, бросающегося на них с жутким рычанием, враги бежали во все стороны, не разобрав как следует, с кем они имели дело — с человеком или с каким-то кровожадным животным".
"Мы отправились вдоль Карниза до Альбенги, несмотря на обилие снега пересекли Апеннины и вступили наконец в плодородные долины Пьемонта. В окрестностях Фоссано, Нови и Мондови мы выдержали несколько сражений, из которых одни были удачными, другие наоборот.
Во время этих сражений у меня был случай увидеть бригадного генерала Макара, выслужившегося из рядовых. Революционная буря вознесла его из солдат прямо в генералы. Генерал Макар — настоящий тип офицера, созданного случаем и личной храбростью, который проявлял свои незаурядные качества перед лицом врага, но из-за отсутствия образования не был способен занимать высокие посты подобающим образом. Этот человек имел одну странную особенность. Этот странный тип, настоящий колосс, обладающий исключительной храбростью, находясь во главе войск, никогда не упускал случая, чтобы не прокричать: «Смотрите, сейчас я стану зверем!». Он снимал с себя одежду, куртку, рубаху и оставлял только шляпу с султаном, штаны и огромные сапоги. Оголившись таким образом до пояса, генерал Макар открывал всем свое волосатое, как у медведя, тело, что придавало его облику очень странный вид. Превратившись в животное, как не без оснований заявлял он сам, генерал бросался сломя голову с саблей в руке на вражеских кавалеристов, безбожно ругаясь. Но ему редко удавалось их настигнуть, потому что при виде такого страшного гигантского существа, наполовину покрытого волосами, в таком странном одеянии, бросающегося на них с жутким рычанием, враги бежали во все стороны, не разобрав как следует, с кем они имели дело — с человеком или с каким-то кровожадным животным".
понедельник, 26 августа 2013
Вяземский в "Старой записной книжке" не раз рассуждает о французском языке в России 18-19 вв. Кто-то, особенно люди высшего общества, владели французским как родным и даже гораздо лучше, чем родным. Другие говорили и писали с ошибками:
"Уваров (Федор Петрович) иногда удачно поражал французов на поле сражения, но еще удачнее и убийственнее поражал французский язык в разговоре. Охота была смертная, а участь горькая. Известен ответ его Наполеону, когда тот спросил его, кто командовал русской конницей в блестящей атаке в каком-то сражении: — je, sire".
Насколько я понимаю, по правилам французской грамматики, он должен был ответить "moi, sire". А так, для французских ушей это звучало вроде "моя, государь" вместо "я, государь". Но ведь Наполеон был корсиканцем. С детства он разговаривал на корсиканском, диалекте итальянского языка, а французский стал учить уже в сознательном возрасте вместе с другими учебными дисциплинами. При этом языки не были его сильным местом, хотя и безграмотным его никак не назовешь. "Он говорил быстро, с корсиканским акцентом, однако на письме делал не больше орфографических ошибок, чем его современники" (Dictionnaire Napoléon/Jean Tulard, dir. Paris: Fayard, 1987). Разумеется, по-французски Наполеон говорил лучше Уварова и неправильная фраза русского вояки резанула бы ему слух. Но не думаю, что такое незнание языка сильно удивило бы Наполеона или показалось бы ему настолько ужасающим, как казалось Вяземскому.
"Уваров (Федор Петрович) иногда удачно поражал французов на поле сражения, но еще удачнее и убийственнее поражал французский язык в разговоре. Охота была смертная, а участь горькая. Известен ответ его Наполеону, когда тот спросил его, кто командовал русской конницей в блестящей атаке в каком-то сражении: — je, sire".
Насколько я понимаю, по правилам французской грамматики, он должен был ответить "moi, sire". А так, для французских ушей это звучало вроде "моя, государь" вместо "я, государь". Но ведь Наполеон был корсиканцем. С детства он разговаривал на корсиканском, диалекте итальянского языка, а французский стал учить уже в сознательном возрасте вместе с другими учебными дисциплинами. При этом языки не были его сильным местом, хотя и безграмотным его никак не назовешь. "Он говорил быстро, с корсиканским акцентом, однако на письме делал не больше орфографических ошибок, чем его современники" (Dictionnaire Napoléon/Jean Tulard, dir. Paris: Fayard, 1987). Разумеется, по-французски Наполеон говорил лучше Уварова и неправильная фраза русского вояки резанула бы ему слух. Но не думаю, что такое незнание языка сильно удивило бы Наполеона или показалось бы ему настолько ужасающим, как казалось Вяземскому.
среда, 14 августа 2013
Снова из "Старой записной книжки" Вяземского: анекдоты про Александра I. Соль всех этих историй в том, что между императором и его подданными возникали недоразумения, основанные на недопонимании. Вот я и думаю, то ли Александру люди попадались какие-то недогадливые, то ли он сам так туманно выражался, что его неправильно понимали.
Д.Босси. Портрет Александра I. Миниатюра. 1809/12. Продажа с аукциона.
"В каком-то губернском городе дворянство представлялось императору Александру в одно из многочисленных путешествий его по России. Не расслышав порядочно имени одного из представлявшихся дворян, обратился он к нему: «Позвольте спросить, ваша фамилия?» — «Осталась в деревне, ваше величество, — отвечает он, — но, если прикажете, сейчас пошлю за нею».
В холодный зимний день, при резком ветре, Александр Павлович встречает г-жу Д***, гуляющую по Английской набережной. «Как это не боитесь вы холода?» — спрашивает он ее. «А вы, государь?» — «О, я — это дело другое: я солдат». — «Как! Помилуйте, ваше величество, как! Будто вы солдат?»
Во время маневров император Александр Павлович посылает одного из флигель-адъютантов своих с приказанием в какой-то отряд. Спустя несколько времени государь видит, что отряд делает движение, совершенно несогласное с данным приказанием. Он спрашивает флигель-адъютанта: «Что вы от меня передали?» Выходит, что приказание передано было совершенно навыворот. «Впрочем, — сказал государь, пожимая плечами, — и я дурак, что вас послал».
И еще история про лимон:
"На Каменном острову Александр Павлович заметил на дереве лимон необычайной величины. Он приказал принести его к нему, как скоро он спадет с дерева. Разумеется, по излишнему усердию приставили к нему особый надзор, и наблюдение за лимоном перешло на долю и на ответственность дежурному офицеру при карауле. Нечего и говорить, что государь ничего не знал об устройстве этого обсервационного отряда. Наконец роковой час пробил: лимон свалился. Приносят его к дежурному офицеру. Это было далеко за полночь. Офицер, верный долгу и присяге своей, идет прямо в комнаты государя. Государь уже почивал в постели своей. Офицер приказывает камердинеру разбудить его. Офицера призывают в спальню. «Что случилось? — спрашивает государь: — не пожар ли?» — «Нет, благодаря Богу о пожаре ничего не слыхать. А я принес вашему величеству лимон». — «Какой лимон?» — «Да тот, за которым ваше величество повелели иметь особое и строжайшее наблюдение». Тут государь вспомнил и понял, в чем дело. Александр Павлович был отменно вежлив, но вместе с тем иногда очень нетерпелив и вспыльчив. Можно предположить, как он спросонья отблагодарил усердного офицера, который долго после того был известен между товарищами под прозвищем «Лимон».
Д.Босси. Портрет Александра I. Миниатюра. 1809/12. Продажа с аукциона.
"В каком-то губернском городе дворянство представлялось императору Александру в одно из многочисленных путешествий его по России. Не расслышав порядочно имени одного из представлявшихся дворян, обратился он к нему: «Позвольте спросить, ваша фамилия?» — «Осталась в деревне, ваше величество, — отвечает он, — но, если прикажете, сейчас пошлю за нею».
В холодный зимний день, при резком ветре, Александр Павлович встречает г-жу Д***, гуляющую по Английской набережной. «Как это не боитесь вы холода?» — спрашивает он ее. «А вы, государь?» — «О, я — это дело другое: я солдат». — «Как! Помилуйте, ваше величество, как! Будто вы солдат?»
Во время маневров император Александр Павлович посылает одного из флигель-адъютантов своих с приказанием в какой-то отряд. Спустя несколько времени государь видит, что отряд делает движение, совершенно несогласное с данным приказанием. Он спрашивает флигель-адъютанта: «Что вы от меня передали?» Выходит, что приказание передано было совершенно навыворот. «Впрочем, — сказал государь, пожимая плечами, — и я дурак, что вас послал».
И еще история про лимон:
"На Каменном острову Александр Павлович заметил на дереве лимон необычайной величины. Он приказал принести его к нему, как скоро он спадет с дерева. Разумеется, по излишнему усердию приставили к нему особый надзор, и наблюдение за лимоном перешло на долю и на ответственность дежурному офицеру при карауле. Нечего и говорить, что государь ничего не знал об устройстве этого обсервационного отряда. Наконец роковой час пробил: лимон свалился. Приносят его к дежурному офицеру. Это было далеко за полночь. Офицер, верный долгу и присяге своей, идет прямо в комнаты государя. Государь уже почивал в постели своей. Офицер приказывает камердинеру разбудить его. Офицера призывают в спальню. «Что случилось? — спрашивает государь: — не пожар ли?» — «Нет, благодаря Богу о пожаре ничего не слыхать. А я принес вашему величеству лимон». — «Какой лимон?» — «Да тот, за которым ваше величество повелели иметь особое и строжайшее наблюдение». Тут государь вспомнил и понял, в чем дело. Александр Павлович был отменно вежлив, но вместе с тем иногда очень нетерпелив и вспыльчив. Можно предположить, как он спросонья отблагодарил усердного офицера, который долго после того был известен между товарищами под прозвищем «Лимон».
четверг, 08 августа 2013
В 2005-2006 г. показывали отечественный сериал "Адъютанты любви". Тогда я его не смотрела. Недавно, узнав, что события этого фильма происходят в самом начале 19 в, - любимом моем времени, - я решила глянуть, что же наши наснимали про ту эпоху. Посмотрела минут 10-15 и дальше смотреть не смогла. Одной из основных причин, вызвавших у меня отрицательную реакцию, была ужасающая речь актеров. Произношение, интонации, темп речи и многие другие детали показались мне чудовищными. Когда произносят "челк" вместо "человек", "чо ж" вместо "отчего ж" (ну или хотя бы "отчево ж") хочется плюнуть и завопить " Не верю!!!"
При этом видно, что люди, создавшие такой фильм, в целом старались. К сожалению, старались они так, как старается двоечник, впервые в жизни решивший выучить урок. Учитель ставит ему четверку не за знания, а чтобы подбодрить и пробудить желание учиться.
Я заметила, что почти никому из актеров не удалось убедительно изобразить людей того времени. Кто-то ведет себя так полицейский или бандит из современного детектива, кто-то, как классический гопник, кто-то, как колхозница из советского фильма (между прочим советские фильмы мне очень нравятся). Но никто не ведет себя как русский дворянин или дворянка конца 18- начала 19 в. Про изображение французских деятелей в этом фильме я вообще молчу.
В общем, обидно мне стало за наши современные сериалы на историческую тему. Англичане, французы, немцы, американцы и даже турки со своим "Великолепным веком" представляют зрителю действительно продуманные и качественные работы, а мы как-будто не можем создать что-то стоящее.
При этом видно, что люди, создавшие такой фильм, в целом старались. К сожалению, старались они так, как старается двоечник, впервые в жизни решивший выучить урок. Учитель ставит ему четверку не за знания, а чтобы подбодрить и пробудить желание учиться.
Я заметила, что почти никому из актеров не удалось убедительно изобразить людей того времени. Кто-то ведет себя так полицейский или бандит из современного детектива, кто-то, как классический гопник, кто-то, как колхозница из советского фильма (между прочим советские фильмы мне очень нравятся). Но никто не ведет себя как русский дворянин или дворянка конца 18- начала 19 в. Про изображение французских деятелей в этом фильме я вообще молчу.
В общем, обидно мне стало за наши современные сериалы на историческую тему. Англичане, французы, немцы, американцы и даже турки со своим "Великолепным веком" представляют зрителю действительно продуманные и качественные работы, а мы как-будто не можем создать что-то стоящее.
воскресенье, 07 июля 2013
У Вяземского в "Старой записной книжке" мне понравился отрывок о выдуманных историях графа Красинского. По словам Вяземского, граф ловко придумывал объяснения самым невероятным ситуациям. Хотя, как видно из последней истории, иногда все же попадался на вранье.
"Польский граф Красинский был тоже вдохновенным и замысловатым поэтом в рассказах своих. Речь его была жива и увлекательна. Видимо, он сам наслаждался своими импровизациями. Бывают лгуны, как-то добросовестно-боязливые; они запинаются, краснеют, когда лгут. Эти никуда не годятся. Как говорится, что надобно иметь смелость мнения своего (le courage de son opinion), так нужно иметь и смелость своей лжи; в таком только случае она удается и обольщает. Две приятельницы (рассказывал Красинский) встретились после долгой разлуки где-то неожиданно на улице. Та и другая ехали в каретах. Одна из них, не заметив, что стекло поднято, опрометью кинулась к нему, пробила стекло головою, но так, что оно насквозь перерезало ей горло, и голова скатилась на мостовую перед самой каретой ее искренней приятельницы.
Одного умершего положили в гроб, который заколотили и вынесли в склеп в ожидании отправления куда-то на семейное кладбище. Через некоторое время гроб открывается. Что же тому причиною? — «Волоса, — отвечает граф Красинский, — и борода так разрослись у мертвеца, что вышибли покрышку гроба».
Граф был блестящей храбрости, но вдохновение было еще храбрее самого действия. После удачного и смелого нападения на неприятеля, совершенного конным полком под его командою, прискакивает к нему на место сражения Наполеон и говорит: «Vincent je te dois la couronne» [Винсент, я обязан тебе короной] — и тут же снимает с себя звезду Почетного Легиона и на него надевает. «Как же вы никогда не носите этой звезды?» — спросил его один простодушный слушатель. Опомнившись, Красинский сказал: «Я возвратил ее императору, потому что не признавал действия моего достойным подобной награды».
Однажды занесся он в рассказе своем так далеко и так высоко, что, не умея как выпутаться, сослался для дальнейших подробностей на Вылежинского, адъютанта своего, тут же находившегося. «Ничего сказать не могу, — заметил тот: — вы, граф, вероятно, забыли, что я был убит при самом начале сражения».
(Старая записная книжка, 94*)
Каково же было мое удивление, когда из любопытства набрав в поисковике имя этого придумщика, я обнаружила в Википедии довольно большую статью о нем. В этой статье говорится, что Красинский действительно был награжден орденом Почетного легиона в 1811 г. Кроме того он в разные времена ухитрялся пользоваться расположением Наполеона, Александра I и Николая I.
А у епископа Буткевича есть такой отрывок:
"Вместе с Мюратом ехал генерал Красинский в полной
парадной форме своего полка: в белом мундире со
светло-зелеными отворотами, в красных панталонах с
золотым галуном, четырехугольная шляпа, украшенная
спереди золотистым солнцем, по середине которого
блестела буква N с короною; сверху султан из
дорогих и редких перьев. Это был красивый мужчина,
не более тридцати лет от роду; ехал он на красивом
арабском коне и обращал на себя внимание всех. Во
время смотра, когда он выступил вперед со своим
полком, Наполеон выразил ему свое удовольствие." ( «Русская старина», 1875, т. 14, с. 595 – 616. Вторжение французов в Россию в 1812 г. Рассказ епископа Буткевича).
Вот теперь я думаю, может Красинский, конечно, и подвирал, но орден-то он все же получил! Нет, я не говорю, что верю всем остальным рассказам графа. Да и орден был разных степеней, и, может быть, высшей степени - звезды, как ее называет Вяземский, у Красинского не было. Но все равно получается, что этот человек действительно был талантливым военачальником, храбрецом и пользовался уважением трех императоров. А из текста кажется, что все свои истории он сочинял на пустом месте.
"Польский граф Красинский был тоже вдохновенным и замысловатым поэтом в рассказах своих. Речь его была жива и увлекательна. Видимо, он сам наслаждался своими импровизациями. Бывают лгуны, как-то добросовестно-боязливые; они запинаются, краснеют, когда лгут. Эти никуда не годятся. Как говорится, что надобно иметь смелость мнения своего (le courage de son opinion), так нужно иметь и смелость своей лжи; в таком только случае она удается и обольщает. Две приятельницы (рассказывал Красинский) встретились после долгой разлуки где-то неожиданно на улице. Та и другая ехали в каретах. Одна из них, не заметив, что стекло поднято, опрометью кинулась к нему, пробила стекло головою, но так, что оно насквозь перерезало ей горло, и голова скатилась на мостовую перед самой каретой ее искренней приятельницы.
Одного умершего положили в гроб, который заколотили и вынесли в склеп в ожидании отправления куда-то на семейное кладбище. Через некоторое время гроб открывается. Что же тому причиною? — «Волоса, — отвечает граф Красинский, — и борода так разрослись у мертвеца, что вышибли покрышку гроба».
Граф был блестящей храбрости, но вдохновение было еще храбрее самого действия. После удачного и смелого нападения на неприятеля, совершенного конным полком под его командою, прискакивает к нему на место сражения Наполеон и говорит: «Vincent je te dois la couronne» [Винсент, я обязан тебе короной] — и тут же снимает с себя звезду Почетного Легиона и на него надевает. «Как же вы никогда не носите этой звезды?» — спросил его один простодушный слушатель. Опомнившись, Красинский сказал: «Я возвратил ее императору, потому что не признавал действия моего достойным подобной награды».
Однажды занесся он в рассказе своем так далеко и так высоко, что, не умея как выпутаться, сослался для дальнейших подробностей на Вылежинского, адъютанта своего, тут же находившегося. «Ничего сказать не могу, — заметил тот: — вы, граф, вероятно, забыли, что я был убит при самом начале сражения».
(Старая записная книжка, 94*)
Каково же было мое удивление, когда из любопытства набрав в поисковике имя этого придумщика, я обнаружила в Википедии довольно большую статью о нем. В этой статье говорится, что Красинский действительно был награжден орденом Почетного легиона в 1811 г. Кроме того он в разные времена ухитрялся пользоваться расположением Наполеона, Александра I и Николая I.
А у епископа Буткевича есть такой отрывок:
"Вместе с Мюратом ехал генерал Красинский в полной
парадной форме своего полка: в белом мундире со
светло-зелеными отворотами, в красных панталонах с
золотым галуном, четырехугольная шляпа, украшенная
спереди золотистым солнцем, по середине которого
блестела буква N с короною; сверху султан из
дорогих и редких перьев. Это был красивый мужчина,
не более тридцати лет от роду; ехал он на красивом
арабском коне и обращал на себя внимание всех. Во
время смотра, когда он выступил вперед со своим
полком, Наполеон выразил ему свое удовольствие." ( «Русская старина», 1875, т. 14, с. 595 – 616. Вторжение французов в Россию в 1812 г. Рассказ епископа Буткевича).
Вот теперь я думаю, может Красинский, конечно, и подвирал, но орден-то он все же получил! Нет, я не говорю, что верю всем остальным рассказам графа. Да и орден был разных степеней, и, может быть, высшей степени - звезды, как ее называет Вяземский, у Красинского не было. Но все равно получается, что этот человек действительно был талантливым военачальником, храбрецом и пользовался уважением трех императоров. А из текста кажется, что все свои истории он сочинял на пустом месте.
вторник, 04 июня 2013
Вот такой миниатюрный портрет
французского священника я нашла в
электронной коллекции Варшавского
национального музея:
J.L. Mosnier. Портрет французского
священника. 1800. Варшавский национальный
музей.
По-моему, внешность и выражение лица этого
священника совсем не соответствуют
духовному сану. Больше он напоминает героя-
любовника. Не знаю, может в ту пору
французские священники такими были?
А вот анекдот из русской жизни ( "Старая
записная книжка" Вяземского):
"Барыня Г***: Какой несносный у меня
духовник с любознательностью своею!
Настоящая пытка!
NN: Как это?
Барыня: Да мало ему того, что приносишь
чистосердечное покаяние в грехах своих: он
еще допытывается узнать, как, когда и с кем.
Всего и всех не припомнишь. Тут еще невольно
согрешишь неумышленным умалчиванием".
французского священника я нашла в
электронной коллекции Варшавского
национального музея:
J.L. Mosnier. Портрет французского
священника. 1800. Варшавский национальный
музей.
По-моему, внешность и выражение лица этого
священника совсем не соответствуют
духовному сану. Больше он напоминает героя-
любовника. Не знаю, может в ту пору
французские священники такими были?
А вот анекдот из русской жизни ( "Старая
записная книжка" Вяземского):
"Барыня Г***: Какой несносный у меня
духовник с любознательностью своею!
Настоящая пытка!
NN: Как это?
Барыня: Да мало ему того, что приносишь
чистосердечное покаяние в грехах своих: он
еще допытывается узнать, как, когда и с кем.
Всего и всех не припомнишь. Тут еще невольно
согрешишь неумышленным умалчиванием".
понедельник, 06 мая 2013
Повторю мысль, уже высказанную в одном из постов. В конце 18 - начале 19 вв. в Европе и России было много по-своему привлекательных и харизматичных мужчин. У одних судьба складывалась удачно - они добивались выдающихся успехов, совершали подвиги, делали карьеру, женились выгодно и по любви, имели детей, занимались любимым делом и доживали до глубокой старости. А вот другим не везло, не смотря на то, что они были достойны самого лучшего. Одним из трагических примеров "невезения" является князь Михаил Петрович Долгоруков (1780-1808). Почти все современники отзывались о нем как о своеобразном сосредоточении достоинств: таланта, ума, красоты, образованности. Он прожил всего 27 лет и погиб во время русско-шведской войны 1808-1809 гг. Долгоруков не успел до конца раскрыться и войти в историю как талантливый военачальник или государственный деятель, хотя, если верить современникам, имел все шансы на это.
Я понимаю, что всякие приметы и сглазы - это совершенно не научно. Но когда читаешь историю Долгорукова, не покидает ощущение, что его то ли кто-то сглазил, то ли заколдовал. В 19 лет его отправили в Париж в составе делегации по обмену военнопленными. Когда он собирался уезжать на родину, Бертье от имени Бонапарта подарил ему пару пистолетов. Естественно, тогда традиция была дарить оружие. Но как-то не по себе становится, когда вспоминаешь о том, как умер Долгоруков. Правда он погиб от ядра, а не от пули. Его разорвало пополам и смерть была почти мгновенной. На самом деле, конечно, ни Бонапарт, ни Бертье были не при чем (в том смысле, что никого они не глазили). Просто так сложились обстоятельства, что этот способный, умный и привлекательный человек не успел реализовать себя в общественной и личной жизни. Кроме того, когда начинаешь подробнее разбираться, то за красивой легендой вдруг появляются маленькие кусочки совсем не такой уж красивой реальности. А неудачные стечения обстоятельств и цепь нелепых случайностей начинают казаться проявлением некоторой закономерности.
Долгоруков был талантлив во многих областях, но особенно блестящее будущее пророчили ему в военном деле. Л.Л. Беннигсен писал о нем: "Этот молодой человек имел все качества, необходимые для военного человека. При непрерывных занятиях военными науками он обладал большим природным умом, здравым суждением, обдуманною рассудительностью, положительным, установившимся характером. Он был серьезен при необходимости, а также весел и оживлен, когда следовало ободрять и воодушевлять; он был предприимчив, но с осторожностью и храбр без слишком большой отваги" (Цит. по Русскому биографическому словарю, 1896-1918). О наиболее удачных военных достижениях Долгорукова довольно подробно написано в Русском биографическом словаре 1896-1918 гг., составленном на основе документов, писем и мемуарной литературы. Я не буду перессказывать. Замечу только, что везде его хвалят и превозносят. Вероятно, во многом так оно и было. Но что касается последней его кампании и событий, которые происходили незадолго до его гибели, то тут не все мне кажется гладко. Меня напрягают как различные, причем не согласующиеся друг с другом версии смерти Михаила Петровича, так и трения, возникшие между ним и Н.А.Тучковым, который формально являлся командиром Долгорукова. Долгоруков не только стал спорить с Тучковым, но даже написал письмо Александру I с просьбой перевести его в другую армию. В Русском биографическом словаре приводится письмо Александра, в котором он просит Долгорукова умерить свои амбиции и объединиться во имя общего дела. После такого письма князь согласился подчиниться и, на мой взгляд, старался добросовестно исполнить возложенные на него задачи. Эпизод ссоры описывают по-разному. Вот вариант со слов брата Н.А. Тучкова Павла Алексеевича, в котором Долгоруков представлен честолюбивым, упрямым и вспыльчивым человеком:
"По прибытии князя Долгорукого, он сразу предъявил Тучкову притязания на начальствование войсками последнего в предназначенной им атаке, ссылаясь на данное ему, Долгорукому, самим Государем полномочие в бланке, им собственноручно подписанном. Тучков возразил, что, начальствуя отрядом по воле и назначению главнокомандующего (Буксгевдена), он не считал себя вправе, без ведома и разрешения последнего уступить начальство другому лицу, притом младшему в чине. Князь Долгорукий, в крайней запальчивости, слово за слово, наговорил Тучкову дерзостей — и вызвал его на дуэль! Тучков возразил, что на войне, ввиду неприятеля и атаки против него, двум генералам стреляться на дуэли немыслимо, и предложил, вместо того, решить спор тем, чтобы им обоим рядом пойти в передовую цепь и предоставить решение спора судьбе, т. е. пуле или ядру неприятельским. Долгорукий согласился, и шведское ядро сразу же убило его наповал! Это было уже не судьба и не слепой случай, а явно суд Божий!"
А вот вариант И. П. Липранди, подчиненного Долгорукова:
"Обозрение позиции, занимаемой шведами, было делаемо ежедневно князем; генерал Тучков предоставил ему сделать диспозицию. Диспозиция, сделанная князем для атаки неприятельской позиции, была, с малыми изменениями, одобрена Тучковым, поверявшим ее на месте за два дня до сражения. Приведение оной в исполнение было поручено князю с его авангардом... С самого утра 15 октября князь выехал из Палоиса к демаркационной линии у Иденсальми. Сюда беспрестанно приезжали от Тучкова его штабные. (Следовательно, оба генерала не считали себя независимыми один от другого). Ровно в полдень шведский ведет, стоявший в нескольких шагах от нас, начал отступать до моста через пролив, до которого было около версты. Чтобы не дать времени разобрать мост, князь поручил адъютанту своему, графу Ф. Ив. Толстому (американец), с несколькими казаками броситься за шведскими драгунами и завязать с ними перестрелку. Вслед за Толстым две роты егерского полка без ранцев тронулись бегом к мосту под начальством майора Тверитинова. Но прыткие финские лошади успели перебраться через мост. Тогда из шанцев шведские стрелки открыли сильный ружейный огонь, под прикрытием которого с подготовленного к разрушению моста успели сбросить настилку в воду. Тверитинову с егерями не оставалось ничего более делать, как рассыпаться и вести перестрелку. Тотчас двинулись войска. Князь с демаркационной линии двинулся в голове егерей; но, узнав, что мост разобран, послал за остальными конными орудиями, которые скоро опередили егерей, и сам он поспешил вперед, указав для них место, и остановился на левом фланге, через дорогу, ободряя егерей и пионеров, которые под сильным ружейным огнем и ядрами принялись за работу. Они успели набросать тут же вырубленные деревья и доставить, хотя и очень затруднительно, возможность пехоте перебраться. В продолжение этого времени войска стягивались около князя. Здесь он приказал шефам Навагинского и Тенгинского полков, генералам Арсеньеву и Ершову, остаться под предлогом, что в их лета и пешком трудно перебраться через кладки, а когда мост исправится, то они последуют за полками. Обратясь к полковым командирам и штаб-офицерам, близ его стоящим, князь сказал: "С Богом, господа!" Указывая на неприятельские укрепления, — он присовокупил: "вот вам георгиевские кресты". Полки двинулись. После того, как переправился последний полк, князь, увидев, что 4-й егерский полк занял нижние укрепления и подвигался к нагорным, приказал Судакову (начальнику легкой артиллерийской роты) участить огонь, слез с лошади и, обратясь к окружавшим его, некоторых разослал, а другим сказал: "Теперь и нам пора". — Князь был в сюртуке нараспашку; под ним надет был, тогда почти у всех в употреблении — шпензер, т. е. мундир без фалд. На шее георгиевский крест, сабля под сюртуком. В правой руке он держал в коротеньком чубуке трубку, в левой — небольшую зрительную трубу. День был прекрасный, осенний. Шли под гору довольно шибко; князь по самой оконечности левой стороны дороги. Ядра были довольно часты. Вдруг мы услыхали удар ядра и в то же время падение князя в яму (из которой выбирали глину) около дороги. Граф Толстой и я мгновенно бросились за ним. Фуражки и чубука при нем уже более не было, но в левой руке зрительная труба была стиснута. Он лежал на спине. Прекрасное лицо его не изменилось. Трехфунтовое ядро ударило его в локоть правой руки и пронизало его стан. Он был бездыханен. Граф и я приподняли голову. Ядро прошло через туловище князя между грудью и спиною. Прибежали Берлир и Тейль и послали меня через дорогу к Судакову за людьми; тотчас явился офицер с людьми, нашли доску, накрыли труп какой-то парусиной, принесенной артиллеристами, и понесли в сопровождении Берлира, Толстого и других в Палоис. Вечером, возвратясь туда, мы нашли князя на том самом столе, за которым обедывали, уже в распоряжении медиков, бальзамировавших его".
Мне кажется, что не смотря на способности и старания хорошо исполнить свой долг, Долгорукову не хватало терпения, мудрости и дальновидности. Возможно, эти качества и пришли бы к нему с годами, проживи он дольше. Но судьба не дала ему такого шанса.
Что касается личной жизни, то про Михаила Петровича можно сказать, что женщины его любили, но ему с ними не везло. Нет, дамы были самые достойные - красивые, обаятельные, умные. Но из двух известных его романов один был с замужней женщиной, а другой - с сестрой императора. Вот ухитрялся же выбирать!
Исторические источники говорят, что Долгоруков был нарасхват у женщин. Из отрывочных свидетельств, раскиданных в письмах и мемуарах, собирается цельная картина его отношений с дамами. В то же время она полна слухов, недоговоренностей и предположений. Первый из известных романов Михаила Долгорукова был с Евдокией Ивановной Голицыной (известной позже как "Ночная княгиня" ), второй - с великой княжной Екатериной Павловной.
И опять же, как и в случае с человеческими и воинскими доблестями Долгорукова, мне не все понятно. Были ли тут серьезные чувства или просто флирт? В кого же все-таки был влюблен сам Михаил, да и был ли? По датам получается, что княгиня Голицына познакомилась с Долгоруковым где-то в 1803 г. В то время они оба путешествовали за границей. Вот что пишет А.Я. Булгаков, который, между прочим, сам проводил время в обществе Евдокии Ивановны.
"Ежели бы Дюма был на моем месте, он составил бы целый интересный роман из пребывания в Неаполе княгини Голицыной. Дело не идет о ее биографии, да и не имею я на это довольно времени, а то ...рассказал бы о стрелковом обществе, учрежденном ею и собиравшимся на террасе Hotel de la Granda Bretagne, где она жила. Княгиня часто выигрывала призы. Правда и то, что все тут стрелявшие были ею сильно подстрелены и кривили душою, как то: Николай Гагарин, князь Мих. Петр. Долгоруков (убитый в Швеции в чине генер.-адъютанта), Петерсон, Оттон Рихтер".
(А.Я.Булгаков. 17-томный дневник «Современные происшествия и воспоминания мои»).
Евдокия Ивановна была замужней женщиной. В 1799 г. против своей воли и по настоянию Павла I она вышла замуж за Сергея Михайловича Голицына (1774-1859). Их семейная жизнь не сложилась и они жили отдельно друг от друга. П.А. Вяземский пишет, что роман между Голицыной и Долгоруковым был настолько серьезным, что Евдокия Ивановна решилась просить у мужа согласия на развод, в чем ей было отказано:
"В числе известных поклонников княгини назовем двух, особенно отличавшихся умственными и нравственными достоинствами. Один из них — М.Ф.Орлов, рыцарь любви и чести, который не был бы неуместным и лишним в той исторической поре, когда рыцарство почиталось призванием и уделом возвышенных натур. Другой — князь Михаил Петрович Долгоруков, одна из блестящих, но рано угасшая надежда царствования императора Александра I. Говорили, что в отношении к последнему со стороны княгини были попытки и домогательства освободить себя путем законного развода, но упрямый муж не соглашался на расторжение брака. Как бы то ни было, смерть доблестного князя Долгорукова неожиданно разорвала недописанные листы этого романа" (П.А.Вяземский. Старая записная книжка. 188*).
Голицына действительно просила развода у мужа, этот факт подтверждается сразу в нескольких источниках. Это говорит о том, что княгиня скорее всего была по-настоящему влюблена в Михаила Петровича и хотела вступить с ним в брак. Что касается Долгорукова, то мне лично пока нигде не попадалась информация о том, что он был безумно влюблен в эту женщину. Я читала его письма к сестре и брату, написанные из Парижа в 1800 г., когда он, вероятно, еще не был знаком с Голицыной. У меня сложилось мнение, что в тот момент он был прежде всего озабочен своей карьерой. Он так честно и признавался сестре: "Не воображай поэтому, что я очень влюблен; нет, наперекор женщинам, наперекор черту, я чувствую, что во мне есть страсть сильнейшая- это страсть к войне...". При этом он совсем не избегал женского общества, а, напротив, очень любил флиртовать: "Я был даже вынужден танцевать, но танцевал только с очень хорошенькими" (Письма М.П. Долгорукова. Русский архив 33). По-видимому, у него не было ни какой-то одной конкретной возлюбленной, ни планов жениться. Конечно, эти письма писались за три года до того, как Михаил Петрович познакомился с Голицыной. Ему было всего 20 лет. За три года он мог созреть до желания серьезно влюбиться и создать семью. Но, во-первых, Евдокия так и не получила развод, а во-вторых, Долгоруков, как видно из его последующей биографии, продолжал любить войну больше женщин. Он участвовал во всех кампаниях против французов, а после Тильзитского мира отправился воевать против Швеции.
Второй роман Долгорукова совсем уж мифический и непонятный. О нем упоминается в Русском биографическом словаре:
"Существовало также предание, что великая княжна Екатерина Павловна (впоследствии герцогиня Ольденбургская и королева Вюртембергская) увлекалась молодым, красивым и умным князем Долгоруковым и что Государь Александр Павлович не противился любви, ни даже браку их, но вдовствующая Императрица не соглашалась на это, доколе усиленные просьбы любимых сына и дочери ее не склонили ее на согласие. Государь, как говорят, немедленно уведомил об этом Долгорукова собственноручным письмом, которое послал с фельдъегерем. Но фельдъегерь прибыл в Иденсальми 17 октября 1808 года, т. е. два дня после кончины князя. Два месяца спустя, 1 января 1809 года, в Петербурге совершена была помолвка великой княжны Екатерины Павловны с принцем Георгием Ольденбургским, а в апреле того же года бракосочетание. Сведения эти были напечатаны в 1890 году в "Русской Старине" князем H. C. Голицыным со слов Павла Алексеевича Тучкова, брата Николая Алексеевича, с которым князь Долгоруков имел известное столкновение".
Если даже это и правда, то текст тут составлен так, что инициатива любви и брака исходила от Екатерины Павловны, а Долгоруков неизвестно - то ли сам хотел, то ли его насильно под венец тащили. Любопытно, что с 1807 г., Екатерина Павловна являлась невестой сразу в нескольких династических свадебных проектах - с австрийским императором Францем (Александр не одобрил, а сама Екатерина очень желала), с Наполеоном (Александр тоже не хотел, но задумывался над таким вариантом, однако Екатерина и мать Мария Федоровна были категорически против). Допустим, Наполеона можно не считать - ни одна принцесса не хотела за него замуж, и тут даже императорская корона никого не прельщала. Но за кого все-таки с 1807 по 1808 гг. собиралась выйти замуж великая княжна - за австрийского императора или за князя Долгорукова? Или у нее был некий список кандидатов, из которого она выбирала? Типа, с этим не вышло, берем следующего. Если еще учесть ее странные отношения с братом Александром, то тогда в плане чувств, все становится еще непонятнее - кого она любила-то в 1808 г.? Пока что мне кажется, что Екатерина Павловна просто выбирала себе супруга по рангу, а к любви относилась достаточно свободно, как и ее брат. Незря, будучи уже замужем, она начала новый любовный роман с князем Багратионом.
На мой взгляд, все это подтверждает, что романы Михаила Долгорукова, может быть, и были яркими, но не были достаточно серьезными.
Последнее, на чем хочу остановиться, это внешность Долгорукова. Тут уже получается прямо-таки историческое невезение. О его внешности можно судить лишь по нескольким портретами, где он изображен только в профиль. Известны портреты двух его старших братьев Владимира Петровича и Петра Петровича, по которым можно хорошо представить, как они выглядели. Но надо же было такому случиться, что Михаил, самый симпатичный из троих братьев нигде не изображен в фас или хотя бы в три четверти!
П.Э.Рокштуль. Портрет М.П. Долгорукова. Миниатюра. 1800-е. ГИМ.
Автора не знаю. Портрет В.П. Долгорукова. Миниатюра. 1790-е. Местонахождение не знаю.
Н.Ф. Дан. Портрет П.П. Долгорукова. Миниатюра из Романовской коллекции. Между 1802 и 1806 г. Продажа с аукциона.
Если посмотреть на портрет Петра Долгорукова (того самого, который был близким другом Александра I и перед Аустерлицем поругался с Бонапартом, отказавшись от всяких переговоров с французами - тоже интересная личность), то мы увидим достаточно привлекательного человека. Если Михаил был похож на него и даже еще лучше, то каким же он был красавцем! ))))
Также существует миниатюрный семейный портрет, на котором, по одним данным, изображена мать Михаила, две его сестры и он сам. По другим данным, это семья Голицыных, но не известно, каких именно. Я так поняла, что изображенных еще предстоит идентифицировать, поэтому не берусь утверждать, что на миниатюре Михаил Долгоруков.
История не знает сослагательного наклонения. Но в некоторых случаях, как в случае с Михаилом Петровичем Долгоруким, очень хочется узнать, что было бы, если бы...
Я понимаю, что всякие приметы и сглазы - это совершенно не научно. Но когда читаешь историю Долгорукова, не покидает ощущение, что его то ли кто-то сглазил, то ли заколдовал. В 19 лет его отправили в Париж в составе делегации по обмену военнопленными. Когда он собирался уезжать на родину, Бертье от имени Бонапарта подарил ему пару пистолетов. Естественно, тогда традиция была дарить оружие. Но как-то не по себе становится, когда вспоминаешь о том, как умер Долгоруков. Правда он погиб от ядра, а не от пули. Его разорвало пополам и смерть была почти мгновенной. На самом деле, конечно, ни Бонапарт, ни Бертье были не при чем (в том смысле, что никого они не глазили). Просто так сложились обстоятельства, что этот способный, умный и привлекательный человек не успел реализовать себя в общественной и личной жизни. Кроме того, когда начинаешь подробнее разбираться, то за красивой легендой вдруг появляются маленькие кусочки совсем не такой уж красивой реальности. А неудачные стечения обстоятельств и цепь нелепых случайностей начинают казаться проявлением некоторой закономерности.
Долгоруков был талантлив во многих областях, но особенно блестящее будущее пророчили ему в военном деле. Л.Л. Беннигсен писал о нем: "Этот молодой человек имел все качества, необходимые для военного человека. При непрерывных занятиях военными науками он обладал большим природным умом, здравым суждением, обдуманною рассудительностью, положительным, установившимся характером. Он был серьезен при необходимости, а также весел и оживлен, когда следовало ободрять и воодушевлять; он был предприимчив, но с осторожностью и храбр без слишком большой отваги" (Цит. по Русскому биографическому словарю, 1896-1918). О наиболее удачных военных достижениях Долгорукова довольно подробно написано в Русском биографическом словаре 1896-1918 гг., составленном на основе документов, писем и мемуарной литературы. Я не буду перессказывать. Замечу только, что везде его хвалят и превозносят. Вероятно, во многом так оно и было. Но что касается последней его кампании и событий, которые происходили незадолго до его гибели, то тут не все мне кажется гладко. Меня напрягают как различные, причем не согласующиеся друг с другом версии смерти Михаила Петровича, так и трения, возникшие между ним и Н.А.Тучковым, который формально являлся командиром Долгорукова. Долгоруков не только стал спорить с Тучковым, но даже написал письмо Александру I с просьбой перевести его в другую армию. В Русском биографическом словаре приводится письмо Александра, в котором он просит Долгорукова умерить свои амбиции и объединиться во имя общего дела. После такого письма князь согласился подчиниться и, на мой взгляд, старался добросовестно исполнить возложенные на него задачи. Эпизод ссоры описывают по-разному. Вот вариант со слов брата Н.А. Тучкова Павла Алексеевича, в котором Долгоруков представлен честолюбивым, упрямым и вспыльчивым человеком:
"По прибытии князя Долгорукого, он сразу предъявил Тучкову притязания на начальствование войсками последнего в предназначенной им атаке, ссылаясь на данное ему, Долгорукому, самим Государем полномочие в бланке, им собственноручно подписанном. Тучков возразил, что, начальствуя отрядом по воле и назначению главнокомандующего (Буксгевдена), он не считал себя вправе, без ведома и разрешения последнего уступить начальство другому лицу, притом младшему в чине. Князь Долгорукий, в крайней запальчивости, слово за слово, наговорил Тучкову дерзостей — и вызвал его на дуэль! Тучков возразил, что на войне, ввиду неприятеля и атаки против него, двум генералам стреляться на дуэли немыслимо, и предложил, вместо того, решить спор тем, чтобы им обоим рядом пойти в передовую цепь и предоставить решение спора судьбе, т. е. пуле или ядру неприятельским. Долгорукий согласился, и шведское ядро сразу же убило его наповал! Это было уже не судьба и не слепой случай, а явно суд Божий!"
А вот вариант И. П. Липранди, подчиненного Долгорукова:
"Обозрение позиции, занимаемой шведами, было делаемо ежедневно князем; генерал Тучков предоставил ему сделать диспозицию. Диспозиция, сделанная князем для атаки неприятельской позиции, была, с малыми изменениями, одобрена Тучковым, поверявшим ее на месте за два дня до сражения. Приведение оной в исполнение было поручено князю с его авангардом... С самого утра 15 октября князь выехал из Палоиса к демаркационной линии у Иденсальми. Сюда беспрестанно приезжали от Тучкова его штабные. (Следовательно, оба генерала не считали себя независимыми один от другого). Ровно в полдень шведский ведет, стоявший в нескольких шагах от нас, начал отступать до моста через пролив, до которого было около версты. Чтобы не дать времени разобрать мост, князь поручил адъютанту своему, графу Ф. Ив. Толстому (американец), с несколькими казаками броситься за шведскими драгунами и завязать с ними перестрелку. Вслед за Толстым две роты егерского полка без ранцев тронулись бегом к мосту под начальством майора Тверитинова. Но прыткие финские лошади успели перебраться через мост. Тогда из шанцев шведские стрелки открыли сильный ружейный огонь, под прикрытием которого с подготовленного к разрушению моста успели сбросить настилку в воду. Тверитинову с егерями не оставалось ничего более делать, как рассыпаться и вести перестрелку. Тотчас двинулись войска. Князь с демаркационной линии двинулся в голове егерей; но, узнав, что мост разобран, послал за остальными конными орудиями, которые скоро опередили егерей, и сам он поспешил вперед, указав для них место, и остановился на левом фланге, через дорогу, ободряя егерей и пионеров, которые под сильным ружейным огнем и ядрами принялись за работу. Они успели набросать тут же вырубленные деревья и доставить, хотя и очень затруднительно, возможность пехоте перебраться. В продолжение этого времени войска стягивались около князя. Здесь он приказал шефам Навагинского и Тенгинского полков, генералам Арсеньеву и Ершову, остаться под предлогом, что в их лета и пешком трудно перебраться через кладки, а когда мост исправится, то они последуют за полками. Обратясь к полковым командирам и штаб-офицерам, близ его стоящим, князь сказал: "С Богом, господа!" Указывая на неприятельские укрепления, — он присовокупил: "вот вам георгиевские кресты". Полки двинулись. После того, как переправился последний полк, князь, увидев, что 4-й егерский полк занял нижние укрепления и подвигался к нагорным, приказал Судакову (начальнику легкой артиллерийской роты) участить огонь, слез с лошади и, обратясь к окружавшим его, некоторых разослал, а другим сказал: "Теперь и нам пора". — Князь был в сюртуке нараспашку; под ним надет был, тогда почти у всех в употреблении — шпензер, т. е. мундир без фалд. На шее георгиевский крест, сабля под сюртуком. В правой руке он держал в коротеньком чубуке трубку, в левой — небольшую зрительную трубу. День был прекрасный, осенний. Шли под гору довольно шибко; князь по самой оконечности левой стороны дороги. Ядра были довольно часты. Вдруг мы услыхали удар ядра и в то же время падение князя в яму (из которой выбирали глину) около дороги. Граф Толстой и я мгновенно бросились за ним. Фуражки и чубука при нем уже более не было, но в левой руке зрительная труба была стиснута. Он лежал на спине. Прекрасное лицо его не изменилось. Трехфунтовое ядро ударило его в локоть правой руки и пронизало его стан. Он был бездыханен. Граф и я приподняли голову. Ядро прошло через туловище князя между грудью и спиною. Прибежали Берлир и Тейль и послали меня через дорогу к Судакову за людьми; тотчас явился офицер с людьми, нашли доску, накрыли труп какой-то парусиной, принесенной артиллеристами, и понесли в сопровождении Берлира, Толстого и других в Палоис. Вечером, возвратясь туда, мы нашли князя на том самом столе, за которым обедывали, уже в распоряжении медиков, бальзамировавших его".
Мне кажется, что не смотря на способности и старания хорошо исполнить свой долг, Долгорукову не хватало терпения, мудрости и дальновидности. Возможно, эти качества и пришли бы к нему с годами, проживи он дольше. Но судьба не дала ему такого шанса.
Что касается личной жизни, то про Михаила Петровича можно сказать, что женщины его любили, но ему с ними не везло. Нет, дамы были самые достойные - красивые, обаятельные, умные. Но из двух известных его романов один был с замужней женщиной, а другой - с сестрой императора. Вот ухитрялся же выбирать!
Исторические источники говорят, что Долгоруков был нарасхват у женщин. Из отрывочных свидетельств, раскиданных в письмах и мемуарах, собирается цельная картина его отношений с дамами. В то же время она полна слухов, недоговоренностей и предположений. Первый из известных романов Михаила Долгорукова был с Евдокией Ивановной Голицыной (известной позже как "Ночная княгиня" ), второй - с великой княжной Екатериной Павловной.
И опять же, как и в случае с человеческими и воинскими доблестями Долгорукова, мне не все понятно. Были ли тут серьезные чувства или просто флирт? В кого же все-таки был влюблен сам Михаил, да и был ли? По датам получается, что княгиня Голицына познакомилась с Долгоруковым где-то в 1803 г. В то время они оба путешествовали за границей. Вот что пишет А.Я. Булгаков, который, между прочим, сам проводил время в обществе Евдокии Ивановны.
"Ежели бы Дюма был на моем месте, он составил бы целый интересный роман из пребывания в Неаполе княгини Голицыной. Дело не идет о ее биографии, да и не имею я на это довольно времени, а то ...рассказал бы о стрелковом обществе, учрежденном ею и собиравшимся на террасе Hotel de la Granda Bretagne, где она жила. Княгиня часто выигрывала призы. Правда и то, что все тут стрелявшие были ею сильно подстрелены и кривили душою, как то: Николай Гагарин, князь Мих. Петр. Долгоруков (убитый в Швеции в чине генер.-адъютанта), Петерсон, Оттон Рихтер".
(А.Я.Булгаков. 17-томный дневник «Современные происшествия и воспоминания мои»).
Евдокия Ивановна была замужней женщиной. В 1799 г. против своей воли и по настоянию Павла I она вышла замуж за Сергея Михайловича Голицына (1774-1859). Их семейная жизнь не сложилась и они жили отдельно друг от друга. П.А. Вяземский пишет, что роман между Голицыной и Долгоруковым был настолько серьезным, что Евдокия Ивановна решилась просить у мужа согласия на развод, в чем ей было отказано:
"В числе известных поклонников княгини назовем двух, особенно отличавшихся умственными и нравственными достоинствами. Один из них — М.Ф.Орлов, рыцарь любви и чести, который не был бы неуместным и лишним в той исторической поре, когда рыцарство почиталось призванием и уделом возвышенных натур. Другой — князь Михаил Петрович Долгоруков, одна из блестящих, но рано угасшая надежда царствования императора Александра I. Говорили, что в отношении к последнему со стороны княгини были попытки и домогательства освободить себя путем законного развода, но упрямый муж не соглашался на расторжение брака. Как бы то ни было, смерть доблестного князя Долгорукова неожиданно разорвала недописанные листы этого романа" (П.А.Вяземский. Старая записная книжка. 188*).
Голицына действительно просила развода у мужа, этот факт подтверждается сразу в нескольких источниках. Это говорит о том, что княгиня скорее всего была по-настоящему влюблена в Михаила Петровича и хотела вступить с ним в брак. Что касается Долгорукова, то мне лично пока нигде не попадалась информация о том, что он был безумно влюблен в эту женщину. Я читала его письма к сестре и брату, написанные из Парижа в 1800 г., когда он, вероятно, еще не был знаком с Голицыной. У меня сложилось мнение, что в тот момент он был прежде всего озабочен своей карьерой. Он так честно и признавался сестре: "Не воображай поэтому, что я очень влюблен; нет, наперекор женщинам, наперекор черту, я чувствую, что во мне есть страсть сильнейшая- это страсть к войне...". При этом он совсем не избегал женского общества, а, напротив, очень любил флиртовать: "Я был даже вынужден танцевать, но танцевал только с очень хорошенькими" (Письма М.П. Долгорукова. Русский архив 33). По-видимому, у него не было ни какой-то одной конкретной возлюбленной, ни планов жениться. Конечно, эти письма писались за три года до того, как Михаил Петрович познакомился с Голицыной. Ему было всего 20 лет. За три года он мог созреть до желания серьезно влюбиться и создать семью. Но, во-первых, Евдокия так и не получила развод, а во-вторых, Долгоруков, как видно из его последующей биографии, продолжал любить войну больше женщин. Он участвовал во всех кампаниях против французов, а после Тильзитского мира отправился воевать против Швеции.
Второй роман Долгорукова совсем уж мифический и непонятный. О нем упоминается в Русском биографическом словаре:
"Существовало также предание, что великая княжна Екатерина Павловна (впоследствии герцогиня Ольденбургская и королева Вюртембергская) увлекалась молодым, красивым и умным князем Долгоруковым и что Государь Александр Павлович не противился любви, ни даже браку их, но вдовствующая Императрица не соглашалась на это, доколе усиленные просьбы любимых сына и дочери ее не склонили ее на согласие. Государь, как говорят, немедленно уведомил об этом Долгорукова собственноручным письмом, которое послал с фельдъегерем. Но фельдъегерь прибыл в Иденсальми 17 октября 1808 года, т. е. два дня после кончины князя. Два месяца спустя, 1 января 1809 года, в Петербурге совершена была помолвка великой княжны Екатерины Павловны с принцем Георгием Ольденбургским, а в апреле того же года бракосочетание. Сведения эти были напечатаны в 1890 году в "Русской Старине" князем H. C. Голицыным со слов Павла Алексеевича Тучкова, брата Николая Алексеевича, с которым князь Долгоруков имел известное столкновение".
Если даже это и правда, то текст тут составлен так, что инициатива любви и брака исходила от Екатерины Павловны, а Долгоруков неизвестно - то ли сам хотел, то ли его насильно под венец тащили. Любопытно, что с 1807 г., Екатерина Павловна являлась невестой сразу в нескольких династических свадебных проектах - с австрийским императором Францем (Александр не одобрил, а сама Екатерина очень желала), с Наполеоном (Александр тоже не хотел, но задумывался над таким вариантом, однако Екатерина и мать Мария Федоровна были категорически против). Допустим, Наполеона можно не считать - ни одна принцесса не хотела за него замуж, и тут даже императорская корона никого не прельщала. Но за кого все-таки с 1807 по 1808 гг. собиралась выйти замуж великая княжна - за австрийского императора или за князя Долгорукова? Или у нее был некий список кандидатов, из которого она выбирала? Типа, с этим не вышло, берем следующего. Если еще учесть ее странные отношения с братом Александром, то тогда в плане чувств, все становится еще непонятнее - кого она любила-то в 1808 г.? Пока что мне кажется, что Екатерина Павловна просто выбирала себе супруга по рангу, а к любви относилась достаточно свободно, как и ее брат. Незря, будучи уже замужем, она начала новый любовный роман с князем Багратионом.
На мой взгляд, все это подтверждает, что романы Михаила Долгорукова, может быть, и были яркими, но не были достаточно серьезными.
Последнее, на чем хочу остановиться, это внешность Долгорукова. Тут уже получается прямо-таки историческое невезение. О его внешности можно судить лишь по нескольким портретами, где он изображен только в профиль. Известны портреты двух его старших братьев Владимира Петровича и Петра Петровича, по которым можно хорошо представить, как они выглядели. Но надо же было такому случиться, что Михаил, самый симпатичный из троих братьев нигде не изображен в фас или хотя бы в три четверти!
П.Э.Рокштуль. Портрет М.П. Долгорукова. Миниатюра. 1800-е. ГИМ.
Автора не знаю. Портрет В.П. Долгорукова. Миниатюра. 1790-е. Местонахождение не знаю.
Н.Ф. Дан. Портрет П.П. Долгорукова. Миниатюра из Романовской коллекции. Между 1802 и 1806 г. Продажа с аукциона.
Если посмотреть на портрет Петра Долгорукова (того самого, который был близким другом Александра I и перед Аустерлицем поругался с Бонапартом, отказавшись от всяких переговоров с французами - тоже интересная личность), то мы увидим достаточно привлекательного человека. Если Михаил был похож на него и даже еще лучше, то каким же он был красавцем! ))))
Также существует миниатюрный семейный портрет, на котором, по одним данным, изображена мать Михаила, две его сестры и он сам. По другим данным, это семья Голицыных, но не известно, каких именно. Я так поняла, что изображенных еще предстоит идентифицировать, поэтому не берусь утверждать, что на миниатюре Михаил Долгоруков.
История не знает сослагательного наклонения. Но в некоторых случаях, как в случае с Михаилом Петровичем Долгоруким, очень хочется узнать, что было бы, если бы...
среда, 24 апреля 2013
Интересное дело - просматривала "Записки" Вигеля и "Старую записную книжку" Вяземского и три раза натыкалась на отрывки, касающиеся Талейрана. Во всех трех отрывках подчеркиваются черты его личности, достойные уважения, такие как воспитанность, мудрость и прекрасное чувство юмора, соединяющееся с дипломатичностью.
Из Вигеля (Записки, часть 3):
"Может быть, пример вечно образцовой для нас Франции также действовал тогда: там один только Таллейран умел еще быть учтивым; новые же герцоги, маршалы, министры, префекты, равно как и супруги их, все вылезшие из харчевен, конюшен, кабаков... умели подавлять своею спесью".
Теперь Вяземский (Старая записная книжка, 49*):
«Вы готовите себе печальную старость», — сказал князь Талейран кому-то, кто хвастался, что никогда не брал карты в руки и надеется никогда не выучиться никакой карточной игре. Если определение Талейрана справедливо, то нигде не может быть такой веселой старости, как у нас. Мы с малолетства готовимся и приучаемся к ней окружающими нас примерами и собственными попытками. Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий. Везде более или менее встречается в отдельных личностях страсть к игре, но к игре так называемой азартной. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцене эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Умнейшие люди увлекались ею".
Меня привлекло то, что уже в то время поступки и высказывания Талейрана воспринимались как нечто наподобие афоризмов, мудрых мыслей, пословиц и поговорок. Основываясь на них, Вигель и Вяземский делают сравнительные наблюдения в отношении русской действительности.
Третий фрагмент тоже из Вяземского. Вот умел же Талейран отвечать на вопросы!
"Известен ответ Талейрана. Г-жа Сталь в присутствии г-жи Рекамье спросила его: «Если мы обе тонули бы, которую из нас бросились бы вы сперва спасать?» — «О, я уверен, — отвечал лукавый дипломат, — что вы отлично плавать умеете» (Старая записная книжка, 188*).
Из Вигеля (Записки, часть 3):
"Может быть, пример вечно образцовой для нас Франции также действовал тогда: там один только Таллейран умел еще быть учтивым; новые же герцоги, маршалы, министры, префекты, равно как и супруги их, все вылезшие из харчевен, конюшен, кабаков... умели подавлять своею спесью".
Теперь Вяземский (Старая записная книжка, 49*):
«Вы готовите себе печальную старость», — сказал князь Талейран кому-то, кто хвастался, что никогда не брал карты в руки и надеется никогда не выучиться никакой карточной игре. Если определение Талейрана справедливо, то нигде не может быть такой веселой старости, как у нас. Мы с малолетства готовимся и приучаемся к ней окружающими нас примерами и собственными попытками. Нигде карты не вошли в такое употребление, как у нас: в русской жизни карты одна из непреложных и неизбежных стихий. Везде более или менее встречается в отдельных личностях страсть к игре, но к игре так называемой азартной. Страстные игроки были везде и всегда. Драматические писатели выводили на сцене эту страсть со всеми ее пагубными последствиями. Умнейшие люди увлекались ею".
Меня привлекло то, что уже в то время поступки и высказывания Талейрана воспринимались как нечто наподобие афоризмов, мудрых мыслей, пословиц и поговорок. Основываясь на них, Вигель и Вяземский делают сравнительные наблюдения в отношении русской действительности.
Третий фрагмент тоже из Вяземского. Вот умел же Талейран отвечать на вопросы!
"Известен ответ Талейрана. Г-жа Сталь в присутствии г-жи Рекамье спросила его: «Если мы обе тонули бы, которую из нас бросились бы вы сперва спасать?» — «О, я уверен, — отвечал лукавый дипломат, — что вы отлично плавать умеете» (Старая записная книжка, 188*).
четверг, 18 апреля 2013
Всем известно, как любит народ делать разные надписи в общественных местах. Помимо транспорта, туалетов, стен, заборов и прочего, делают памятные надписи, когда посещают другие города, страны, разные интересные места. Оказывается, раньше тоже была такая традиция, причем оставляли свои "автографы" и представители высших слоев - дворяне, аристократия.
Когда В.Н. Головина путешествовала за границей, она видела любопытные свидетельства, оставленные на деревьях. В Верхней Саксонии "едва мы прошли сто шагов, нам попался огромный дуб с необычайно толстым стволом. Вокруг него была устроена скамья, предназначенная, вероятно, для отдыха путешественников. Над скамьей кора дуба была покрыта надписями на всех европейских языках. Сколько имен и различных мыслей начертано там; какие различные намерения внушили здесь оставить воспоминание лицам, которые никогда не видели друг друга и, вероятно, никогда не увидятся. Этот лес привел меня в восхищение. Я видела, как солнце поднималось из-за гор и его блестящие лучи обливали их всеми цветами опала (с.274-275).
А когда Головина приехала в Париж и пошла гулять в Сен-Жерменский лес, то там она увидела надписи, оставленные роялистами.
"В лесу я была удивлена, увидев на многих деревьях вырезанную надпись: «Да здравствует король!» Это проявление верности, написанное крупными буквами, глубоко нас заинтересовало. Ураганы пощадили эти простые документы много лучше, чем тщеславные изъявления гордости. Надписи вырезаны на буках очень высоко. Чтобы сделать их, надо было карабкаться, очень рискуя. Когда поступками руководит глубокое чувство души, они приобретают сверхчеловеческую силу, опасность теряется из виду. Потребность выразить свое чувство так же необходима, как дыхание" (с. 331).
Я, конечно, понимаю, что людям необходимо было выражать свои чувства, но зачем деревья портить?
Когда В.Н. Головина путешествовала за границей, она видела любопытные свидетельства, оставленные на деревьях. В Верхней Саксонии "едва мы прошли сто шагов, нам попался огромный дуб с необычайно толстым стволом. Вокруг него была устроена скамья, предназначенная, вероятно, для отдыха путешественников. Над скамьей кора дуба была покрыта надписями на всех европейских языках. Сколько имен и различных мыслей начертано там; какие различные намерения внушили здесь оставить воспоминание лицам, которые никогда не видели друг друга и, вероятно, никогда не увидятся. Этот лес привел меня в восхищение. Я видела, как солнце поднималось из-за гор и его блестящие лучи обливали их всеми цветами опала (с.274-275).
А когда Головина приехала в Париж и пошла гулять в Сен-Жерменский лес, то там она увидела надписи, оставленные роялистами.
"В лесу я была удивлена, увидев на многих деревьях вырезанную надпись: «Да здравствует король!» Это проявление верности, написанное крупными буквами, глубоко нас заинтересовало. Ураганы пощадили эти простые документы много лучше, чем тщеславные изъявления гордости. Надписи вырезаны на буках очень высоко. Чтобы сделать их, надо было карабкаться, очень рискуя. Когда поступками руководит глубокое чувство души, они приобретают сверхчеловеческую силу, опасность теряется из виду. Потребность выразить свое чувство так же необходима, как дыхание" (с. 331).
Я, конечно, понимаю, что людям необходимо было выражать свои чувства, но зачем деревья портить?
вторник, 16 апреля 2013
Творчество французского художника Ораса Верне чем-то напоминает мне нашего В.В. Верещагина. Наверное, главное, что их объединяет, это способность видеть романтику войны, а также романтику любого экстремального, стихийного или трагического явления, которое связано с борьбой, разрушениями и смертью.
Верне родился в 1789 году, в том же году произошла Французская революция. Такое ощущение, что как личность и как художник, он вобрал в себя тот же воинственный, стремительный, бурный дух.
Не смотря на то, что карьера Верне удачно складывалась при всех политических режимах, заметно, что особую симпатию или вернее даже какую-то тоску он испытывал по наполеоновскому времени. Среди множества батальных полотен, полных динамики, мне попалась совершенно "лирическая" вещь:
О. Верне. Генерал Бонапарт около Бассано дель Граппо, 8 сентября 1796 г. 1848. Гамбургский Кунстхалле.
Тут изображена история, рассказанная Наполеоном на о. Св.Елены в декабре 1815 г. (Mémorial de Sainte-Hélène, ou journal où se trouve consigné, jour par jour, ce qu'a dit et fait Napoléon durant dix-huit mois. Tome 1 / ; par le comte de Las Cases. 1840. P. 141). После одного из сражений во время Итальянской кампании Бонапарт объезжал поле битвы. Уже стемнело, светила луна. Неожиданно к ним подбежала собака, которая сидела около одного из убитых австрийцев. Она жалобно скулила, то и дело возвращалась к телу хозяина и лизала его. На Наполеона этот случай произвел сильное впечатление. Он подумал, что когда этот человек был живым, у него наверняка были друзья. А теперь он лежит здесь и рядом с ним нет никого, кроме этой собаки. В тот момент, он испытал что-то сродни жалости к врагам и, по его словам, понял чувство, которое овладело Ахиллесом, когда тот отдавал Приаму тело убитого им Гектора.
Читая это описание, я представляла совсем темную ночь, полную луну, душераздирающие, похожие на плач, крики собаки. В общем мне представлялась совсем не привлекательная картина. Верне изобразил все иначе. Живописная итальянская долина, золотистый закат, лучи солнца, невероятной красоты синее южное небо, тонкий месяц; собака, которая повернула морду к людям в надежде, что они смогут помочь ее горю; Бонапарт, молодой, красиво смотрящийся на фоне закатного неба; его спутники - все в целом - это просто готовая сцена для какого-нибудь величественно-романтического фильма с философским уклоном. Не знаю почему, но мне понравился не столько сюжет, сколько само исполнение этой картины: техника, краски, фигуры и позы людей, пейзаж и какая-то неуловимая атмосфера, которую трудно описать словами.
Верне родился в 1789 году, в том же году произошла Французская революция. Такое ощущение, что как личность и как художник, он вобрал в себя тот же воинственный, стремительный, бурный дух.
Не смотря на то, что карьера Верне удачно складывалась при всех политических режимах, заметно, что особую симпатию или вернее даже какую-то тоску он испытывал по наполеоновскому времени. Среди множества батальных полотен, полных динамики, мне попалась совершенно "лирическая" вещь:
О. Верне. Генерал Бонапарт около Бассано дель Граппо, 8 сентября 1796 г. 1848. Гамбургский Кунстхалле.
Тут изображена история, рассказанная Наполеоном на о. Св.Елены в декабре 1815 г. (Mémorial de Sainte-Hélène, ou journal où se trouve consigné, jour par jour, ce qu'a dit et fait Napoléon durant dix-huit mois. Tome 1 / ; par le comte de Las Cases. 1840. P. 141). После одного из сражений во время Итальянской кампании Бонапарт объезжал поле битвы. Уже стемнело, светила луна. Неожиданно к ним подбежала собака, которая сидела около одного из убитых австрийцев. Она жалобно скулила, то и дело возвращалась к телу хозяина и лизала его. На Наполеона этот случай произвел сильное впечатление. Он подумал, что когда этот человек был живым, у него наверняка были друзья. А теперь он лежит здесь и рядом с ним нет никого, кроме этой собаки. В тот момент, он испытал что-то сродни жалости к врагам и, по его словам, понял чувство, которое овладело Ахиллесом, когда тот отдавал Приаму тело убитого им Гектора.
Читая это описание, я представляла совсем темную ночь, полную луну, душераздирающие, похожие на плач, крики собаки. В общем мне представлялась совсем не привлекательная картина. Верне изобразил все иначе. Живописная итальянская долина, золотистый закат, лучи солнца, невероятной красоты синее южное небо, тонкий месяц; собака, которая повернула морду к людям в надежде, что они смогут помочь ее горю; Бонапарт, молодой, красиво смотрящийся на фоне закатного неба; его спутники - все в целом - это просто готовая сцена для какого-нибудь величественно-романтического фильма с философским уклоном. Не знаю почему, но мне понравился не столько сюжет, сколько само исполнение этой картины: техника, краски, фигуры и позы людей, пейзаж и какая-то неуловимая атмосфера, которую трудно описать словами.
вторник, 09 апреля 2013
24 марта 2013 г. в Фонтенбло было продано обручальное кольцо Жозефины, подаренное ей Наполеоном в 1796 г. Вот оно:
Обручальное кольцо Жозефины. Золото, бриллиант, сапфир. Диаметр 18 мм. Кон. 18 в. Частная коллекция. (Обратим внимание на то, что никаких надписей на кольце нет, вопреки легенде, что Наполеон заказал на обручальном кольце надпись).
На сайте аукционного дома Osenat, проводившего торги, сообщается, что это кольцо происходит из коллекции Виктора-Наполеона (1862-1926), внука младшего брата Наполеона Жерома Бонапарта. Первоначально кольцо хранилось как семейная реликвия у Наполеона III, который, как известно, приходился племянником Наполену и внуком Жозефине. Именно он и обнаружил это кольцо в семейных коллекциях. В описи вещей, принадлежавших его семье, значится "кольцо с сапфиром и бриллиантом, подаренное Бонапартом Жозефине на свадьбу" (Archives Nationales, 400 AP 79).
Обручальное кольцо было продано за 730 000 евро. На одном французском форуме я прочитала, что имя покупателя не разглашается, но известно, что это иностранец, то есть не француз. Кто-то пошутил, главное, чтобы это не оказались англичане, австрийцы или русские, а то Наполеон бы в гробу перевернулся. Другой участник форума заметил, что Наполеону все равно, потому что это может оказаться вовсе не кольцо Жозефины и ничего подобного он ей никогда не дарил. На этой почве развернулась любопытная дискуссия о подлинности кольца, а точнее о его принадлежности заявленной владелице.
Честно говоря, когда я впервые прочитала эту новость, мое первое чувство было недоумение. Меня очень удивило, что такая в высшей степени мемориальная вещь, не является государственной собственностью и не находится в каком-нибудь музее. Потом я подумала, что это же Франция и что там вполне такой раритет может являться частной семейной собственностью. Но тогда у меня возник следующий вопрос - почему государство не купило эту ценность на аукционе. Неужели жалко было 730 000 отдать на благое дело? Тут и у меня, как и у того французского участника форума, появилось подозрение, правда ли это то самое кольцо. В общем в данный момент я , как говорится, метаюсь в непонятках. У меня уже появились свои аргументы "за" и "против".
Что касается "за". Надеюсь, что перед тем, как выставить изделие на продажу, над его атрибуцией поработал не один профессионал. Вряд ли стали бы настолько уверенно определять кольцо и его принадлежность. В противном случае могла быть выдвинута формулировка "возможно", "предположительно", как это часто делается в таких случаях.
Кроме того, семейная легенда, наверное, возникла не на пустом месте. Почему-то именно эта вещь связывалась с именами Наполеона и Жозефины. На каком основании стали бы тогда называть это кольцо их обручальным кольцом?
Теперь аргументы "против", которых получилось гораздо больше. Во-первых, нет никаких других доказательств, за исключением семейной легенды. Кольцо появляется только при Наполеоне III, а до этого ни в документах, ни в других исторических источниках о нем не упоминается. Лично я не очень-то доверяю историческим версиям, сложившимся во времена Второй империи, так как тогда усиленно создавали наполеоновскую легенду, придумывали всякие романтические небылицы или сильно приукрашали быль. Вспомнить хотя бы историю с душистой фиалкой, которая якобы была любимым цветком Жозефины. Ну а в случае с кольцом романтическая аналогия сама собой напрашивается: Наполеон-Жозефина, Наполеон III - императрица Евгения. Это знак, что племянник обнаружил колечко, которое для его дядюшки и бабушки так много значило (че-то прям даже неожиданноТолкиеном повеяло).
Во-вторых, диаметр кольца 18 мм, а диаметр других колец, принадлежавших Жозефине 20 мм. Два миллиметра - достаточно ощутимая разница для окружности пальца. Вот, например, кольцо из Отдела предметов искусства Лувра (отдел находится в Мальмезоне):
Кольцо Жозефины с монограммой "NB". Золото, эмаль. Диаметр 20 мм. Ок.1796. Отдел предметов искусства Лувра. (А вот на этом кольце надпись имеется: «amour sincère»).
Оно было подарено Жозефине Бонапартом в том же 1796 г. Можно, конечно, предположить, что Бонапарт, покупая обручальное кольцо, ошибся с размером. Либо эти два кольца 1796 г. предназначались для ношения на разных пальцах, например, на указательном и на безымянном.
В-третьих, странно, что на портретах Жозефины нигде не встречается это интересное кольцо. Почему ни один художник не изобразил во всей красе такой ценный для обоих супругов символ их любви и брака? Даже если любви на самом деле не было, все равно Жозефина часто подчеркивала уважительное отношение к мужу, надевая украшения с его портретами, а также подаренные им вещи и драгоценности. Лично мне удалось найти только два полотна, на которых на указательном пальце Жозефины заметно что-то отдаленно напоминающее это кольцо. Один - работы Жерара, второй - Ризенера.
Ф.Жерар. Портрет Жозефины. 1801. Гос. Эрмитаж.
Ф.Ризенер. Портрет императрицы Жозефины. 1806. Мальмезон.
Но как видим, в поле нашего зрения на кольце везде только один камень, а не пара. Кроме того, Жерар достаточно отчетливо показал на безымянном пальце левой руки Жозефины золотое кольцо безо всяких крупных драгоценных камней.
Такие кольца сплошь и рядом встречаются на тех же самых пальцах на портретах замужних женщин той поры. Я думаю, что это и есть обручальные кольца.
В-четвертых, кольцо уж очень подозрительно хорошо сохранилось. На фото не видно ни малейшего следа деформации в процессе длительной носки. Для сравнения другое кольцо Жозефины 1796 г. искривлено, потерто. Даже массивное коронационное кольцо 1804 г., которое она вряд ли носила непрерывно, выглядит более потрепанным, чем обручальное:
Коронационное кольцо Жозефины. Золото, гранат, бриллианты. 1804. Мальмезон.
Кажется, что обручальное кольцо либо вообще не носили, либо надели один-два раза. Вот такие размышления по поводу этого ювелирного изделия, которое стало сейчас предметом чьей-то гордости и, возможно, уже уехало из Франции.
Обручальное кольцо Жозефины. Золото, бриллиант, сапфир. Диаметр 18 мм. Кон. 18 в. Частная коллекция. (Обратим внимание на то, что никаких надписей на кольце нет, вопреки легенде, что Наполеон заказал на обручальном кольце надпись).
На сайте аукционного дома Osenat, проводившего торги, сообщается, что это кольцо происходит из коллекции Виктора-Наполеона (1862-1926), внука младшего брата Наполеона Жерома Бонапарта. Первоначально кольцо хранилось как семейная реликвия у Наполеона III, который, как известно, приходился племянником Наполену и внуком Жозефине. Именно он и обнаружил это кольцо в семейных коллекциях. В описи вещей, принадлежавших его семье, значится "кольцо с сапфиром и бриллиантом, подаренное Бонапартом Жозефине на свадьбу" (Archives Nationales, 400 AP 79).
Обручальное кольцо было продано за 730 000 евро. На одном французском форуме я прочитала, что имя покупателя не разглашается, но известно, что это иностранец, то есть не француз. Кто-то пошутил, главное, чтобы это не оказались англичане, австрийцы или русские, а то Наполеон бы в гробу перевернулся. Другой участник форума заметил, что Наполеону все равно, потому что это может оказаться вовсе не кольцо Жозефины и ничего подобного он ей никогда не дарил. На этой почве развернулась любопытная дискуссия о подлинности кольца, а точнее о его принадлежности заявленной владелице.
Честно говоря, когда я впервые прочитала эту новость, мое первое чувство было недоумение. Меня очень удивило, что такая в высшей степени мемориальная вещь, не является государственной собственностью и не находится в каком-нибудь музее. Потом я подумала, что это же Франция и что там вполне такой раритет может являться частной семейной собственностью. Но тогда у меня возник следующий вопрос - почему государство не купило эту ценность на аукционе. Неужели жалко было 730 000 отдать на благое дело? Тут и у меня, как и у того французского участника форума, появилось подозрение, правда ли это то самое кольцо. В общем в данный момент я , как говорится, метаюсь в непонятках. У меня уже появились свои аргументы "за" и "против".
Что касается "за". Надеюсь, что перед тем, как выставить изделие на продажу, над его атрибуцией поработал не один профессионал. Вряд ли стали бы настолько уверенно определять кольцо и его принадлежность. В противном случае могла быть выдвинута формулировка "возможно", "предположительно", как это часто делается в таких случаях.
Кроме того, семейная легенда, наверное, возникла не на пустом месте. Почему-то именно эта вещь связывалась с именами Наполеона и Жозефины. На каком основании стали бы тогда называть это кольцо их обручальным кольцом?
Теперь аргументы "против", которых получилось гораздо больше. Во-первых, нет никаких других доказательств, за исключением семейной легенды. Кольцо появляется только при Наполеоне III, а до этого ни в документах, ни в других исторических источниках о нем не упоминается. Лично я не очень-то доверяю историческим версиям, сложившимся во времена Второй империи, так как тогда усиленно создавали наполеоновскую легенду, придумывали всякие романтические небылицы или сильно приукрашали быль. Вспомнить хотя бы историю с душистой фиалкой, которая якобы была любимым цветком Жозефины. Ну а в случае с кольцом романтическая аналогия сама собой напрашивается: Наполеон-Жозефина, Наполеон III - императрица Евгения. Это знак, что племянник обнаружил колечко, которое для его дядюшки и бабушки так много значило (че-то прям даже неожиданноТолкиеном повеяло).
Во-вторых, диаметр кольца 18 мм, а диаметр других колец, принадлежавших Жозефине 20 мм. Два миллиметра - достаточно ощутимая разница для окружности пальца. Вот, например, кольцо из Отдела предметов искусства Лувра (отдел находится в Мальмезоне):
Кольцо Жозефины с монограммой "NB". Золото, эмаль. Диаметр 20 мм. Ок.1796. Отдел предметов искусства Лувра. (А вот на этом кольце надпись имеется: «amour sincère»).
Оно было подарено Жозефине Бонапартом в том же 1796 г. Можно, конечно, предположить, что Бонапарт, покупая обручальное кольцо, ошибся с размером. Либо эти два кольца 1796 г. предназначались для ношения на разных пальцах, например, на указательном и на безымянном.
В-третьих, странно, что на портретах Жозефины нигде не встречается это интересное кольцо. Почему ни один художник не изобразил во всей красе такой ценный для обоих супругов символ их любви и брака? Даже если любви на самом деле не было, все равно Жозефина часто подчеркивала уважительное отношение к мужу, надевая украшения с его портретами, а также подаренные им вещи и драгоценности. Лично мне удалось найти только два полотна, на которых на указательном пальце Жозефины заметно что-то отдаленно напоминающее это кольцо. Один - работы Жерара, второй - Ризенера.
Ф.Жерар. Портрет Жозефины. 1801. Гос. Эрмитаж.
Ф.Ризенер. Портрет императрицы Жозефины. 1806. Мальмезон.
Но как видим, в поле нашего зрения на кольце везде только один камень, а не пара. Кроме того, Жерар достаточно отчетливо показал на безымянном пальце левой руки Жозефины золотое кольцо безо всяких крупных драгоценных камней.
Такие кольца сплошь и рядом встречаются на тех же самых пальцах на портретах замужних женщин той поры. Я думаю, что это и есть обручальные кольца.
В-четвертых, кольцо уж очень подозрительно хорошо сохранилось. На фото не видно ни малейшего следа деформации в процессе длительной носки. Для сравнения другое кольцо Жозефины 1796 г. искривлено, потерто. Даже массивное коронационное кольцо 1804 г., которое она вряд ли носила непрерывно, выглядит более потрепанным, чем обручальное:
Коронационное кольцо Жозефины. Золото, гранат, бриллианты. 1804. Мальмезон.
Кажется, что обручальное кольцо либо вообще не носили, либо надели один-два раза. Вот такие размышления по поводу этого ювелирного изделия, которое стало сейчас предметом чьей-то гордости и, возможно, уже уехало из Франции.
понедельник, 01 апреля 2013
Думаю, у каждого человека среди детских впечатлений найдутся воспоминания о каких-то вкусных вещах. Причем вырастая, человек зачастую уже не испытывает былого восторга по отношению к той же самой еде. То ли вкус притупляется, то ли еда становится не та. В мемуарной литературе 19 в. детские впечатления о еде занимают не последнее место. Послушаем, что писали разные люди на эту тему:
"Матушка и сестра ее, Юлия Ивановна, немолодая девица, часто у нас бывали. Юлия Ивановна превосходно пекла блины и на масленицу приносила их мне под полотенцем еще теплыми. Облитые горячим маслом и жирной сметаной, блины дышали и сами просились в рот".
"Из домашних лакомств любил я пирожки с изюмом и клюквой. Того и другого берут поровну, столько же сахарного песку. Смесь кипятится без воды и обвертывается тонким пресным тестом".
(Садовской Б. Записки (1881—1916) / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С. В. Шумихина // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 106—183. — [Т.] I.)
"Когда кончался вечер, то барышни шли к тетушке Елене Ивановне Протасовой в ее комнату. Она была очень милая и добрая старушка, в противоположность сестре своей Наталье Ивановне, глухой и сердитой. У Елены Ивановны приготовлялся самовар и разные деревенские лакомства: орехи, клюква с медом, пастила и прочее".
(Беэр М. В. Семейная хроника Елагиных — Беэр: Воспоминания // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. — [Т. XIV]. — С. 324—407.)
Замечу, что пастила была тогда не той пастилой, как сейчас продается в магазинах. Я однажды пробовала домашнюю пастилу, приготовленную по старинному рецепту. На вкус она не такая сладкая, не такая мягкая и немного тянется. Лично мне она понравилась больше современной. Вполне вероятно, что и клюква в меде и даже орехи тоже отличались по вкусу.
"Помню я себя также в кроватке в доме (это была столовая) во время завтрака, когда были поданы бараньи котлетки в папильотках, т<о> е<сть> жареные в бумажных конвертах, которые мы очень любили".
Я так понимаю, что эти котлеты сначала жарили, а потом уже клали в бумажные пакеты. Не в пакетах же они готовились?
(Левицкая А. В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 252—285. — [Т.] IX.)
И в заключение для любителей необычной пищи:
"Другим баловником был тот же К. И. Босс, с виду строгий, но живой и добросердечный старичок, некогда бывший памповщиком в Москве, но умевший рисовать. Он был большой охотник до лягушек, которых мы ловили ему на пригородной Рюминской даче; он приготовлял из них колбасы очень вкусные, сберегавшиеся у него даже до января месяца, когда, в день своих именин, он угощал нас ими, прибавляя и конфеты".
(Бартенев П. И. Воспоминания / Публ. [вступ. ст. и примеч.] А. Д. Зайцева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 47—95. — [Т.] I.)
В последнем отрывке меня еще заинтересовало, кто такой памповщик. Ответа на этот вопрос я пока не знаю.
"Матушка и сестра ее, Юлия Ивановна, немолодая девица, часто у нас бывали. Юлия Ивановна превосходно пекла блины и на масленицу приносила их мне под полотенцем еще теплыми. Облитые горячим маслом и жирной сметаной, блины дышали и сами просились в рот".
"Из домашних лакомств любил я пирожки с изюмом и клюквой. Того и другого берут поровну, столько же сахарного песку. Смесь кипятится без воды и обвертывается тонким пресным тестом".
(Садовской Б. Записки (1881—1916) / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С. В. Шумихина // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 106—183. — [Т.] I.)
"Когда кончался вечер, то барышни шли к тетушке Елене Ивановне Протасовой в ее комнату. Она была очень милая и добрая старушка, в противоположность сестре своей Наталье Ивановне, глухой и сердитой. У Елены Ивановны приготовлялся самовар и разные деревенские лакомства: орехи, клюква с медом, пастила и прочее".
(Беэр М. В. Семейная хроника Елагиных — Беэр: Воспоминания // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. — [Т. XIV]. — С. 324—407.)
Замечу, что пастила была тогда не той пастилой, как сейчас продается в магазинах. Я однажды пробовала домашнюю пастилу, приготовленную по старинному рецепту. На вкус она не такая сладкая, не такая мягкая и немного тянется. Лично мне она понравилась больше современной. Вполне вероятно, что и клюква в меде и даже орехи тоже отличались по вкусу.
"Помню я себя также в кроватке в доме (это была столовая) во время завтрака, когда были поданы бараньи котлетки в папильотках, т<о> е<сть> жареные в бумажных конвертах, которые мы очень любили".
Я так понимаю, что эти котлеты сначала жарили, а потом уже клали в бумажные пакеты. Не в пакетах же они готовились?
(Левицкая А. В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 252—285. — [Т.] IX.)
И в заключение для любителей необычной пищи:
"Другим баловником был тот же К. И. Босс, с виду строгий, но живой и добросердечный старичок, некогда бывший памповщиком в Москве, но умевший рисовать. Он был большой охотник до лягушек, которых мы ловили ему на пригородной Рюминской даче; он приготовлял из них колбасы очень вкусные, сберегавшиеся у него даже до января месяца, когда, в день своих именин, он угощал нас ими, прибавляя и конфеты".
(Бартенев П. И. Воспоминания / Публ. [вступ. ст. и примеч.] А. Д. Зайцева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 47—95. — [Т.] I.)
В последнем отрывке меня еще заинтересовало, кто такой памповщик. Ответа на этот вопрос я пока не знаю.
воскресенье, 24 марта 2013
На мой взгляд, в быстрых незаконченных зарисовках, которые художник делает с натуры или по горячим следам по памяти, есть гораздо больше достоверности, чем в законченных и продуманных полотнах. В набросках присутствует нечто живое, душа, атмосфера момента, что-то такое, что часто теряется в тщательно выписанных работах. Не так давно я нашла в сети несколько таких рисунков, выполненных известными французскими художниками конца 18 - первой половины 19 вв., Ж.Л. Давидом и А.Ж. Гро. Оба художника жили в дореволюционное время, были свидетелями революции, потом наполеоновской эпохи и затем - реставрации. Их жизнь была наполнена впечатлениями разного рода, что для художника очень важно.
Один из рисунков изображает приговоренную к смерти королеву Марию-Антуанетту. 16 октября 1793 г. Давид видел из окна дома, как королеву везли к месту казни. В приписке, сделанной владельцем рисунка Ж.Л. Жиро-Сулави, говорится, что художник наблюдал процессию из окна вместе с гражданкой Жюльен. От ее мужа Сулави и получил позже этот рисунок. Поскольку работа не подписана, то некоторые исследователи сомневаются в авторстве Давида. Однако этому нет неоспоримых доказательств и рисунок официально считается работой Давида. Когда я впервые увидела этот рисунок, меня поразило, как всего одним росчерком пера художник смог передать выражение лица и внешнее сходство. Я видела достаточно парадных портретов Марии-Антуанетты, все они, как и полагается, были тенью реальности. Но в этом наброске я впервые увидела живого человека, именно с теми чертами, с тем характером, с той внешностью, на которые лишь намекали другие портреты и письменные источники. На меня произвели впечатление торчащие из-под чепца коротко обрезанные волосенки и тонкая, как у цыпленка, шея королевы.
Ж.Л.Давид. Мария-Антуанетта на пути к эшафоту. 1793. Лувр.
Четыре года спустя в 1797 г. Давид впервые познакомился с генералом Бонапартом. К тому времени тот завершил свой победоносный Итальянский поход. Художник, до того восхищавшийся поступками и характером генерала, теперь был восхищен его лицом, которое напомнило ему лица античных героев. Давид решил написать портрет Бонапарта (остался незавершенным). Считается, что эти наброски предшествовали созданию портрета. Мне они понравились тем, что в них прослеживается, как художник пробовал перенести на бумагу свои впечатления от еще не совсем знакомой и изученной модели. Давид словно пытался уловить изменения черт и выражений лица с разных точек зрения.
Ж.Л.Давид. Бонапарт. Наброски. 1797. Музей истории и искусства, дворец Массена в Ницце (Musee d'Art et d'Histoire, Palais Massena, Nice).
Еще один портрет-набросок Бонапарта чуть раньше сделал А.Ж.Гро. В 1796 г. в Италии он познакомился с Жозефиной, которая оценила его талант и представила художника мужу. Гро сопровождал французские войска в Италии, а затем отправился с Бонапартом в Египет. Из Италии художник писал матери, что у генерала очень мало времени, чтобы позировать. Поэтому во время кратких встреч вживую, Гро старался только верно передать выражение лица, а все остальное оставлял на потом. Не знаю, был ли сделан этот рисунок с натуры или по памяти. Мне кажется, что только профиль нарисован с натуры (уж очень точно совпадает со всеми словесными описаниями и с посмертной маской), а остальное дорисовано по памяти. При этом художнику удалось не только передать сходство, но и взгляд и выражение лица.
А.Ж. Гро. Бонапарт в Италии. 1796-1797. Лувр.
Один из рисунков изображает приговоренную к смерти королеву Марию-Антуанетту. 16 октября 1793 г. Давид видел из окна дома, как королеву везли к месту казни. В приписке, сделанной владельцем рисунка Ж.Л. Жиро-Сулави, говорится, что художник наблюдал процессию из окна вместе с гражданкой Жюльен. От ее мужа Сулави и получил позже этот рисунок. Поскольку работа не подписана, то некоторые исследователи сомневаются в авторстве Давида. Однако этому нет неоспоримых доказательств и рисунок официально считается работой Давида. Когда я впервые увидела этот рисунок, меня поразило, как всего одним росчерком пера художник смог передать выражение лица и внешнее сходство. Я видела достаточно парадных портретов Марии-Антуанетты, все они, как и полагается, были тенью реальности. Но в этом наброске я впервые увидела живого человека, именно с теми чертами, с тем характером, с той внешностью, на которые лишь намекали другие портреты и письменные источники. На меня произвели впечатление торчащие из-под чепца коротко обрезанные волосенки и тонкая, как у цыпленка, шея королевы.
Ж.Л.Давид. Мария-Антуанетта на пути к эшафоту. 1793. Лувр.
Четыре года спустя в 1797 г. Давид впервые познакомился с генералом Бонапартом. К тому времени тот завершил свой победоносный Итальянский поход. Художник, до того восхищавшийся поступками и характером генерала, теперь был восхищен его лицом, которое напомнило ему лица античных героев. Давид решил написать портрет Бонапарта (остался незавершенным). Считается, что эти наброски предшествовали созданию портрета. Мне они понравились тем, что в них прослеживается, как художник пробовал перенести на бумагу свои впечатления от еще не совсем знакомой и изученной модели. Давид словно пытался уловить изменения черт и выражений лица с разных точек зрения.
Ж.Л.Давид. Бонапарт. Наброски. 1797. Музей истории и искусства, дворец Массена в Ницце (Musee d'Art et d'Histoire, Palais Massena, Nice).
Еще один портрет-набросок Бонапарта чуть раньше сделал А.Ж.Гро. В 1796 г. в Италии он познакомился с Жозефиной, которая оценила его талант и представила художника мужу. Гро сопровождал французские войска в Италии, а затем отправился с Бонапартом в Египет. Из Италии художник писал матери, что у генерала очень мало времени, чтобы позировать. Поэтому во время кратких встреч вживую, Гро старался только верно передать выражение лица, а все остальное оставлял на потом. Не знаю, был ли сделан этот рисунок с натуры или по памяти. Мне кажется, что только профиль нарисован с натуры (уж очень точно совпадает со всеми словесными описаниями и с посмертной маской), а остальное дорисовано по памяти. При этом художнику удалось не только передать сходство, но и взгляд и выражение лица.
А.Ж. Гро. Бонапарт в Италии. 1796-1797. Лувр.
воскресенье, 17 марта 2013
Многие родители стараются обеспечить своих детей всем самым лучшим. Еда, пространство для игр и отдыха, одежда - хочется, чтобы это и многое другое было хорошим и качественным. А как с этим обстояло дело в 19 веке? Бесспорно, хорошие родители во все времена заботились о своих детях. Но в те времена фраза "все лучшее - детям" вызвала бы недоумение даже у самых любящих родителей. Ниже небольшая подборка отрывков из воспоминаний. При этом обращаю внимание на то, что здесь речь идет о детях из дворянских семей, многие из которых по своему достатку были гораздо обеспеченнее, чем наши обычные российские семьи.
Пишет А.В. Левицкая:
"Несмотря на эту роскошь, несмотря на то, что у нас было много прислуги, живущей большей частью со всей семьей, 3 лакея — один выездной в ливрее, один камердинер и один буфетчик, три горничные, кухонные мужики, повар француз Луи, нас совсем не баловали, и я не помню, чтобы папа когда-либо приласкал. Я помню, что мы его боялись, хотя он никогда нас не наказывал — каждый вечер перед тем, чтобы идти спать, мы: Таня, Саша и я, подходя к двери кабинета, крестились, не решаясь войти к нему, поцеловать ему руку, когда он нас крестил перед сном. Утром так же, как и после завтрака и обеда, мы целовали ему руку. Нас воспитывали гувернантки и постоянно пугали тем, что пожалуются папа́. Я говорю, нас не баловали, мы никогда не получали хлеб с маслом, только папа получал хлеб с маслом, и, вероятно, прислуга, которая имела все возможности нас обкрадывать, не лишала себя этой роскоши... Нас наказывали гувернантки, и каких наказаний только не было, — в особенности когда, после смерти мама́, папа́ был вдовцом. Когда он женился на княжне Ливен, поступили новые гувернантки, хотя нас и строго наказывали, оставляли часто без обеда или запирали на целый день в какую-нибудь комнату, но побоев и стояния на коленях на горохе больше, как кажется, не было".
(Левицкая А. В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 252—285. — [Т.] IX.)
Как видим, дети больше всего боялись отца. Я не знаю, чем уж можно напугать наших современных детей, но уж собственным папой - вряд ли. Интересно также, что детям не положен был хлеб с маслом, а отцу - положен. Про оставление без обеда я вообще молчу. Многие современные родители радуются, если ребенок сам попросил еду. А так мы больше бегаем за детьми и предлагаем им что-нибудь поесть.
А вот по тому же поводу из другого источника:
"Ольга Леонтьевна за чаем выбирала для себя лучшие ягоды и сливки, оставляя оборыш детям и мужу".
(Садовской Б. Записки (1881—1916) / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С. В. Шумихина // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 106—183. — [Т.] I.)
Тут в группу бесправных членов семьи еще и муж попал. Кстати, мне кажется, что в наше время "оборыш" чаще всего достается именно мужу, а самая лучшая еда - ребенку. Ребенок-то маленький, может и отравиться. А муж большой - все схавает.
Теперь о том, где и как спали некоторые дети:
"Я спал на диванчике в маменькиной спальне очень близко от ее большой кровати с высокими пуховиками (в изголовьи стояло судно и это не возбуждало ни малейшего ни в ком неудовольствия). Тем не менее у нее в спальной комнате было чрезвычайно чисто. По утрам ежедневно носили разожженный до красна кирпич и поливали его уксусом или квасом, а лежавшая на нем мята или чебер разливали благоухание. Деревянный некрашенный пол мыли чуть ли не по два раза в неделю; форточек не было; окна на ночь закрывались ставнями снаружи и во всех комнатах было очень тепло. Маменька вставала несколько позднее всех, и мы дожидались ее появления из спальни в узенькую комнату, где ждал ее самовар и две кастрюли со сливками, одна с пенками, а другая для младших членов семьи пожиже".
"То-то была наша с сестрою Катенькою радость, когда мы перебирались в деревню, хотя там помещение было теснее городского, и мне доставалось спать на сундуке с маменькиным платьем подле самой печки и рядом с фортепьяно..."
(Бартенев П. И. Воспоминания / Публ. [вступ. ст. и примеч.] А. Д. Зайцева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 47—95. — [Т.] I.)
Спать на диванчике еще туда-сюда. Пусть даже в комнате мамин ночной горшок стоит. Но вот спать на сундуке! И правильно, зачем вообще детям кровати покупать? Дети же маленькие - их можно положить куда угодно.
В общем, на мой взгляд, быть ребенком в позапрошлом веке было довольно трудно. Но зато когда вырастешь, можно было оторваться по полной, потому что наконец-то ты получал все самое лучшее.
Пишет А.В. Левицкая:
"Несмотря на эту роскошь, несмотря на то, что у нас было много прислуги, живущей большей частью со всей семьей, 3 лакея — один выездной в ливрее, один камердинер и один буфетчик, три горничные, кухонные мужики, повар француз Луи, нас совсем не баловали, и я не помню, чтобы папа когда-либо приласкал. Я помню, что мы его боялись, хотя он никогда нас не наказывал — каждый вечер перед тем, чтобы идти спать, мы: Таня, Саша и я, подходя к двери кабинета, крестились, не решаясь войти к нему, поцеловать ему руку, когда он нас крестил перед сном. Утром так же, как и после завтрака и обеда, мы целовали ему руку. Нас воспитывали гувернантки и постоянно пугали тем, что пожалуются папа́. Я говорю, нас не баловали, мы никогда не получали хлеб с маслом, только папа получал хлеб с маслом, и, вероятно, прислуга, которая имела все возможности нас обкрадывать, не лишала себя этой роскоши... Нас наказывали гувернантки, и каких наказаний только не было, — в особенности когда, после смерти мама́, папа́ был вдовцом. Когда он женился на княжне Ливен, поступили новые гувернантки, хотя нас и строго наказывали, оставляли часто без обеда или запирали на целый день в какую-нибудь комнату, но побоев и стояния на коленях на горохе больше, как кажется, не было".
(Левицкая А. В. Воспоминания Анны Васильевны Левицкой, урожд Олсуфьевой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1999. — С. 252—285. — [Т.] IX.)
Как видим, дети больше всего боялись отца. Я не знаю, чем уж можно напугать наших современных детей, но уж собственным папой - вряд ли. Интересно также, что детям не положен был хлеб с маслом, а отцу - положен. Про оставление без обеда я вообще молчу. Многие современные родители радуются, если ребенок сам попросил еду. А так мы больше бегаем за детьми и предлагаем им что-нибудь поесть.
А вот по тому же поводу из другого источника:
"Ольга Леонтьевна за чаем выбирала для себя лучшие ягоды и сливки, оставляя оборыш детям и мужу".
(Садовской Б. Записки (1881—1916) / Публ. [вступ. ст. и примеч.] С. В. Шумихина // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 106—183. — [Т.] I.)
Тут в группу бесправных членов семьи еще и муж попал. Кстати, мне кажется, что в наше время "оборыш" чаще всего достается именно мужу, а самая лучшая еда - ребенку. Ребенок-то маленький, может и отравиться. А муж большой - все схавает.
Теперь о том, где и как спали некоторые дети:
"Я спал на диванчике в маменькиной спальне очень близко от ее большой кровати с высокими пуховиками (в изголовьи стояло судно и это не возбуждало ни малейшего ни в ком неудовольствия). Тем не менее у нее в спальной комнате было чрезвычайно чисто. По утрам ежедневно носили разожженный до красна кирпич и поливали его уксусом или квасом, а лежавшая на нем мята или чебер разливали благоухание. Деревянный некрашенный пол мыли чуть ли не по два раза в неделю; форточек не было; окна на ночь закрывались ставнями снаружи и во всех комнатах было очень тепло. Маменька вставала несколько позднее всех, и мы дожидались ее появления из спальни в узенькую комнату, где ждал ее самовар и две кастрюли со сливками, одна с пенками, а другая для младших членов семьи пожиже".
"То-то была наша с сестрою Катенькою радость, когда мы перебирались в деревню, хотя там помещение было теснее городского, и мне доставалось спать на сундуке с маменькиным платьем подле самой печки и рядом с фортепьяно..."
(Бартенев П. И. Воспоминания / Публ. [вступ. ст. и примеч.] А. Д. Зайцева // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994. — С. 47—95. — [Т.] I.)
Спать на диванчике еще туда-сюда. Пусть даже в комнате мамин ночной горшок стоит. Но вот спать на сундуке! И правильно, зачем вообще детям кровати покупать? Дети же маленькие - их можно положить куда угодно.
В общем, на мой взгляд, быть ребенком в позапрошлом веке было довольно трудно. Но зато когда вырастешь, можно было оторваться по полной, потому что наконец-то ты получал все самое лучшее.
среда, 13 марта 2013
Из просмотренных за последнее время фильмов, мое внимание привлек корейский "Ледяной цветок" 2008 г. Фильм исторический, но снят по средневековой народной корейской песне, так что это больше фантазия, чем реальные события.
Я люблю фильмы с красиво снятыми деталями, а эта картина получилась необыкновенно красивой, поэтому оказалась в моем вкусе. Кроме того, во время просмотра меня не покидало ощущение, что это Питер Джексон экранизировал какой-то кусок из толкиеновского Сильмариллиона. Уж очень там большинство актеров статью, поведением, одеждой похожи на эльфов. Этакие корейские эльфы )
Действие происходит во времена правления династии Корё - в период между 10 и 14 вв. Вероятно, специалист по восточным костюмам смог бы точнее сказать, в какое время так одевались. Лично я не знаю. Но мне такая одежда показалась очень красивой.
События разворачиваются между тремя главными героями - королем, начальником королевской стражи - возлюбленным короля и королевой. С самого начала ситуация складывается очень проблемная, так как кому-кому, а королю быть геем ну совсем нельзя. Или, по крайней мере, нужно быть бисексуалом. Или, на худой конец, переступить через себя и сделать с королевой детей. В данном случае король ни за какие коврижки не соглашался спать с королевой. Причем герой получился цепляющий, притягательный ( его сыграл актер Чжин-Мо Чжу и как мужчина его герой понравился мне гораздо больше, чем начальник стражи) и я все время думала, ну как же так - неужели у него не будет детей. Почему-то он не придумал ничего лучше, чем приказать своему начальнику стражи занять его место на брачном ложе. Вот интересно получается. Значит начальника стражи, который никогда женщин не знал и любит только короля, можно посылать к королеве, а самому - никак? В итоге за это и поплатился, ибо начальник стражи влюбился в королеву. Любовь между двумя мужчинами обернулась ненавистью. Да еще когда начальник стражи узнал, что королева ждет от него ребенка, он совершенно потерял к королю всякую тягу. Король ужасно страдал. Природа сделала его мужчиной, но с тягой к мужчинам. Виноват ли он в том, что женщина по природе своей могла дать его другу гораздо больше, чем он сам? Она могла дать ему самое ценное - продолжение рода. Начальник стражи и королева продолжали встречаться, не смотря на запрет короля. В конце концов их застали "на месте преступления". Короля ослепила ярость и он приказал отсечь своему бывшему возлюбленному его мужской орган. Уж не знаю, как тот вообще выжил. Что-то мне кажется, после такого люди умирают. Но начальник стражи не только выжил, но и поклялся убить короля. Последняя сцена очень яркая и трагическая - поединок между двумя мужчинами кончился тем, что они пронзили друг друга мечами. Перед смертью начальник стражи признался, что никогда не любил короля. Не смотря на то, что два главных героя погибли, фильм кончается не очень-то пессимистично. Один из стражников (вероятно, он теперь станет новым начальником стражи) еще разок проткнул любовника королевы и подытожил: "Преступник убил государя, а мы наказали за это преступника". Справедливость восторжествовала. И, судя по всему, теперь власть перешла в руки королевы.
Я люблю фильмы с красиво снятыми деталями, а эта картина получилась необыкновенно красивой, поэтому оказалась в моем вкусе. Кроме того, во время просмотра меня не покидало ощущение, что это Питер Джексон экранизировал какой-то кусок из толкиеновского Сильмариллиона. Уж очень там большинство актеров статью, поведением, одеждой похожи на эльфов. Этакие корейские эльфы )
Действие происходит во времена правления династии Корё - в период между 10 и 14 вв. Вероятно, специалист по восточным костюмам смог бы точнее сказать, в какое время так одевались. Лично я не знаю. Но мне такая одежда показалась очень красивой.
События разворачиваются между тремя главными героями - королем, начальником королевской стражи - возлюбленным короля и королевой. С самого начала ситуация складывается очень проблемная, так как кому-кому, а королю быть геем ну совсем нельзя. Или, по крайней мере, нужно быть бисексуалом. Или, на худой конец, переступить через себя и сделать с королевой детей. В данном случае король ни за какие коврижки не соглашался спать с королевой. Причем герой получился цепляющий, притягательный ( его сыграл актер Чжин-Мо Чжу и как мужчина его герой понравился мне гораздо больше, чем начальник стражи) и я все время думала, ну как же так - неужели у него не будет детей. Почему-то он не придумал ничего лучше, чем приказать своему начальнику стражи занять его место на брачном ложе. Вот интересно получается. Значит начальника стражи, который никогда женщин не знал и любит только короля, можно посылать к королеве, а самому - никак? В итоге за это и поплатился, ибо начальник стражи влюбился в королеву. Любовь между двумя мужчинами обернулась ненавистью. Да еще когда начальник стражи узнал, что королева ждет от него ребенка, он совершенно потерял к королю всякую тягу. Король ужасно страдал. Природа сделала его мужчиной, но с тягой к мужчинам. Виноват ли он в том, что женщина по природе своей могла дать его другу гораздо больше, чем он сам? Она могла дать ему самое ценное - продолжение рода. Начальник стражи и королева продолжали встречаться, не смотря на запрет короля. В конце концов их застали "на месте преступления". Короля ослепила ярость и он приказал отсечь своему бывшему возлюбленному его мужской орган. Уж не знаю, как тот вообще выжил. Что-то мне кажется, после такого люди умирают. Но начальник стражи не только выжил, но и поклялся убить короля. Последняя сцена очень яркая и трагическая - поединок между двумя мужчинами кончился тем, что они пронзили друг друга мечами. Перед смертью начальник стражи признался, что никогда не любил короля. Не смотря на то, что два главных героя погибли, фильм кончается не очень-то пессимистично. Один из стражников (вероятно, он теперь станет новым начальником стражи) еще разок проткнул любовника королевы и подытожил: "Преступник убил государя, а мы наказали за это преступника". Справедливость восторжествовала. И, судя по всему, теперь власть перешла в руки королевы.
пятница, 08 марта 2013
В последние годы 18 - и в начале 19 вв. среди государственных, военных, политических деятелей Европы и России было много относительно молодых мужчин, отличавшихся не только своими талантами и высоким положением, но и притягательной внешностью, поведением, характером. Они имели огромный успех у женщин. При этом большинство из них не отличалось верностью своим законным супругам. Многие женщины желали стать любовницами таких мужчин и многим это удавалось. Если говорить о главах государств, то Наполеон и Александр I, думаю, наиболее плодотворно "трудились" в данной области. Как правило женщины им не отказывали. Слишком уж много было аргументов "за" - власть, деньги, слава, личное обаяние. Но случалось ли им получать абсолютные отказы (то есть не лжеотказы а ля Валевская с последующим любовным романом, а настоящие отворот-повороты )? Оказывается, случалось.
Начнем с Наполеона и Жюли Рекамье. Не смотря на то, что многие аристократки в душе ненавидели Наполеона, большая часть оставшихся жить во Франции, молча терпели Наполеона. Из некоторых таких дам тот составлял свой новый императорский двор. Рекамье была одной из немногих, кто смог с достоинством противостоять Наполеону. Сразу замечу, что изначально Рекамье была финансово не зависима, благодаря богатству своего мужа. Сохранились отрывки из ее уничтоженных мемуаров и письма, в которых рассказывается о двух встречах с Бонапартом. Считается, что они встречались только два раза.
Первая встреча произошла 10 декабря 1797 г. на праздновании, устроенном Директорией в честь побед Бонапарта в Италии. В принципе, это и встречей-то не назовешь. Рекамье присутствовала на праздновании в Люксембургском дворце и сначала смогла увидеть Бонапарта только издали. Она успела заметить, что он был очень худой и вел себя нервозно. Ей захотелось рассмотреть его поближе. Когда она встала с места и пошла, по толпе прошел шепот. Говорили о ней, поскольку она была тогда уже известной в обществе и считалась первой красавицей. Бонапарт услышал шум и быстро повернул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Он заметил Рекамье и посмотрел на нее таким взглядом, который она не смогла выдержать и опустила глаза. После этого она решила больше не подходить к нему ближе.
Второй раз они встретились, когда Наполеон уже стал консулом. Это произошло на обеде у его брата Люсьена Бонапарта. Тогда Люсьен был министром внутренних дел и часто приглашал к себе Рекамье вместе с мужем. Широко известно, что Люсьен был сильно и безответно влюблен в Жюли.
Рекамье сидела в углу у камина. Она заметила человека, которого сначала приняла за Жозефа Бонапарта, старшего брата Наполеона. Она была с ним знакома, поэтому кивнула ему головой в знак приветствия. Человек кивнул в ответ, но с долей удивления. Оказалось, что это как раз сам Наполеон. В этот момент он беседовал с Фуше и попросил его передать Рекамье, что "находит ее очаровательной". Рекамье пишет, что на сей раз у нее возникло иное впечатление о Наполеоне, чем когда она его видела в первый раз. Он не был уже таким нервным. Теперь он выглядел добродушным и дружелюбным. Он держал за руку девочку лет четырех - дочь Люсьена (Люсьена в тот момент не было. Вообще интересная ситуация. Я так понимаю, папаша отдал ребенка брату, чтобы тот последил за ней? Типа "тебе, Наполеон, все-равно заняться нечем" ). Наполеон все время разговаривал с людьми, а ребенка при этом крепко держал за руку и никуда не выпускал. Девочке это не нравилось. В конце концов она расплакалась. Тут он спохватился и стал ее жалеть: "Бедняжка, я и забыл про тебя".
Потом всех пригласили обедать. Наполеон пошел в столовую первый и один. Никакую из дам не взял, как это делали все приличные мужчины. За столом справа от него села его мать, а слева место оставалось пустым, туда почему-то никто не садился. Рекамье оказалась как раз с этой стороны, но подумала, что там занято для кого-то и села подальше, через несколько стульев. Когда она села, Бонапарт сказал "Эй, Гара, садитесь сюда" и посадил певца на это место. Рядом с Рекамье сел Второй консул Камбасерес. Наполеон на это заметил "Гражданин консул, решил с самой красивой дамой сесть!" (Не знаю, как у Рекамье, а у меня какое-то раздражение возникает от такого поведения. Бонапарт, как в каждой бочке затычка, не мог воздержаться от комментариев?) Через совсем не продолжительное время (я так понимаю, некоторые даже доесть не успели) Наполеон выскочил из-за стола и пошел в другую комнату. Многие тоже последовали за ним. В общем столпотворении он каким-то образом выловил Рекамье и спросил, почему она не села рядом с ним. Рекамье ответила, что не осмелилась туда садиться. "Это было ваше место". Затем стали слушать того самого Гара. Он пел очень хорошо. Рекамье любила музыку и слушала внимательно. Наполеон в принципе тоже музыку любил, но своеобразно. Он любил вокал и ненавидел инструментальное исполнение. Когда в песне был длинный проигрыш, он стал стучать по фортепиано и требовать, чтобы Гара снова запел. Во время концерта Рекамье замечала, что Бонапарт все время пристально смотрит на нее. После концерта он снова подвалил к Рекамье, и стал спрашивать, любит ли она музыку. Но на эту тему им поговорить не удалось, так как пришел брат Люсьен (кстати, а где Наполеон девочку-то оставил???) и увел Рекамье. Я конечно не знаю, но по тексту выходит, что Наполеон явно пытался ухаживать за Жюли.
После этого в течение нескольких лет они не встречались, но Фуше от лица Наполеона уговаривал Рекамье не создавать вокруг себя оппозиционно настроенный Бонапарту круг людей. Он прямо говорил о том, что Жюли произвела на Наполеона хорошее впечатление и что тот не может ее забыть. В целом, намек был такой, что ей лучше не быть строптивой и быть поближе к Наполеону со всеми вытекающими последствиями. На эти уговоры и намеки она отвечала, что сначала Наполеон вызывал у нее симпатию и восхищение. Но после того, как он обошелся с ее друзьями, казнил герцога Энгиенского, выслал мадам де Сталь и незаслуженно обвинил Моро, она не может быть ему другом. Рекамье предложили стать придворной дамой императрицы Жозефины, представляя это как высочайшую милость. Она снова отказалась. Больше Наполеон терпеть не стал и Рекамье разделила участь тех, кто пытался выступать против императора. Он стал всячески мешать ее мужу, разорил его. Рекамье выслал из Парижа.
Интересно, что Наполеон до последнего пытался сохранить мирные отношения с Рекамье, в то время как мадам де Сталь, тоже оппозиционерку, но некрасивую и неприятную ему как женщину, он не задумываясь выслал вон. Интересно также то, что после второй встречи с явными ухаживаниями со стороны Бонапарта больше встреч не последовало в течение нескольких лет. С моей точки зрения, это говорит о том, что именно Жюли не хотела вступать с Наполеоном в любовные отношения. Он ей попросту не понравился. Физическая неприязнь Жюли к Бонапарту явилась весомым дополнением к различиям в политических взглядах и разному мировоззрению.
А теперь о том, как обломали нашего Александра Палыча. Если Наполеон все-таки больше брал напором, то Александру не приходилось прибегать к насилию. Ведь его ангельская внешность, манеры, галантность, рыцарское поведение, невероятное терпение не требовали этого. Тем не менее и у него случались осечки. Пишет Анна де Пальмье, реальная, но неизвестная дама, которая в конце 18 в. занималась шпионажем в пользу России. В 1806 г. когда она уже отошла от дел и жила на даче графа Головина в Петербурге, ее и заприметил Александр. Она совершала верховые прогулки мимо Каменного острова и дворца, где жил император. Александр попросил своего обер-гофмаршала графа Толстого навести справки об этой даме. Во время очередной прогулки Толстой "поклонился мне с великим уважением, чему я немало удивилась...На другой день проезжал он опять мимо моей квартиры, но уже вместе с Государем, который мне наиблагосклоннейше поклонился. Сие заставило меня обратить на сию странность внимание свое — «Что бы ето значило? — думала я. — Знаю, что наш пол заслуживает особенное Монаршеское благоволение, но мне уже 34 года (думала я), и, следственно, здесь что-нибудь да другое кроется». Итак, решилась я выждать конца сей странности. Неделя проходит, и ежедневно в 11-ть часов перед обедом Государь, тогда уже один, проезжал мимо, и все то же и одно приветствие с Его стороны, так что все соседи начали удивляться частой езде Государя по той даче, где пред сим его не видали и что он только с лорнеткой своей устремлял взоры свои на мои окошки. Начали уже и поговаривать и видя меня, хотя и прежде довольно знали и видали; но уже тогда все глядели на меня с некоторым видом удивления, и стремились к окнам своим, когда я мимо шла или ехала... Однако ж удивление соседей моих было для меня крайне оскорбительным, ибо я отнюдь не искала того, чего многия из моего пола с толиким стремлением искали, и тогда решилась спустить сторы и не поднимать их до проезда Государя, что я соблюла целую неделю, и Император перестал ездить мимо моих окон, а когда случалось Ему ехать мимо, то не глядел на них, а обратил уже внимание свое на немку, купчиху Бахарахтову, которая жила, не доезжая моей квартиры, — и лучше успел."
Любопытно, что в рукописи напротив этого отрывка чужой неизвестной рукой написано: «Вранье — девушкам часто грезится, что за ними гоняются мущины. Ничаво не бывало». Кто это написал? Зачем? И действительно ли это вранье? Встречая в литературе описания многочисленных любовных приключений Александра, я верю, что это вполне могло быть правдой.
Далее Пальмье пишет, что больше император ее не трогал. Однако, Толстой снова стал приезжать к ней и предложил ей опять стать секретным агентом. Между прочим, в одном из разговоров, он узнал, сколько ей лет и воскликнул: «Разве 22-а, много 23 лет, вы изволите меня дурачить; кто поверит, чтоб 34-хлетняя девица могла быть столь свежа, нежна и так хороша?»
Что касается разведывательной деятельности, то Анна согласилась, но на условиях, чтобы Толстого заменили другим, более умным и адекватным человеком. Александр исполнил ее требование. Таким образом с 1807 г. она снова стала пересылать русскому императору тайную корреспонденцию и, если верить ее словам, он был доволен ее работой и однажды даже сказал, что жалеет, что она не родилась мужчиной.
Бесспорно, в этом тексте очень много темных мест и вероятно, что в реальности было иначе. В сравнении с предыдущим отрывком, здесь мне кажется любопытным тот факт, что не смотря на неуступчивость и довольно радикальные для женщины той эпохи взгляды, Александр I и Анна де Пальмье смогли решить дело миром и даже найти взаимовыгодное решение. Он не стал ее преследовать и переключился на других женщин, а она не стала критиковать его и согласилась поработать на него и на пользу России.
Источники:
Souvenirs et correspondance tirés des papiers de Mme Récamier. T. 1 / [publ. par Mme Lenormant]. 1860.
Мемуары секретной агентки российских императоров / Публ. [вступ. ст. и примеч.] М. Данилова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994.
Начнем с Наполеона и Жюли Рекамье. Не смотря на то, что многие аристократки в душе ненавидели Наполеона, большая часть оставшихся жить во Франции, молча терпели Наполеона. Из некоторых таких дам тот составлял свой новый императорский двор. Рекамье была одной из немногих, кто смог с достоинством противостоять Наполеону. Сразу замечу, что изначально Рекамье была финансово не зависима, благодаря богатству своего мужа. Сохранились отрывки из ее уничтоженных мемуаров и письма, в которых рассказывается о двух встречах с Бонапартом. Считается, что они встречались только два раза.
Первая встреча произошла 10 декабря 1797 г. на праздновании, устроенном Директорией в честь побед Бонапарта в Италии. В принципе, это и встречей-то не назовешь. Рекамье присутствовала на праздновании в Люксембургском дворце и сначала смогла увидеть Бонапарта только издали. Она успела заметить, что он был очень худой и вел себя нервозно. Ей захотелось рассмотреть его поближе. Когда она встала с места и пошла, по толпе прошел шепот. Говорили о ней, поскольку она была тогда уже известной в обществе и считалась первой красавицей. Бонапарт услышал шум и быстро повернул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Он заметил Рекамье и посмотрел на нее таким взглядом, который она не смогла выдержать и опустила глаза. После этого она решила больше не подходить к нему ближе.
Второй раз они встретились, когда Наполеон уже стал консулом. Это произошло на обеде у его брата Люсьена Бонапарта. Тогда Люсьен был министром внутренних дел и часто приглашал к себе Рекамье вместе с мужем. Широко известно, что Люсьен был сильно и безответно влюблен в Жюли.
Рекамье сидела в углу у камина. Она заметила человека, которого сначала приняла за Жозефа Бонапарта, старшего брата Наполеона. Она была с ним знакома, поэтому кивнула ему головой в знак приветствия. Человек кивнул в ответ, но с долей удивления. Оказалось, что это как раз сам Наполеон. В этот момент он беседовал с Фуше и попросил его передать Рекамье, что "находит ее очаровательной". Рекамье пишет, что на сей раз у нее возникло иное впечатление о Наполеоне, чем когда она его видела в первый раз. Он не был уже таким нервным. Теперь он выглядел добродушным и дружелюбным. Он держал за руку девочку лет четырех - дочь Люсьена (Люсьена в тот момент не было. Вообще интересная ситуация. Я так понимаю, папаша отдал ребенка брату, чтобы тот последил за ней? Типа "тебе, Наполеон, все-равно заняться нечем" ). Наполеон все время разговаривал с людьми, а ребенка при этом крепко держал за руку и никуда не выпускал. Девочке это не нравилось. В конце концов она расплакалась. Тут он спохватился и стал ее жалеть: "Бедняжка, я и забыл про тебя".
Потом всех пригласили обедать. Наполеон пошел в столовую первый и один. Никакую из дам не взял, как это делали все приличные мужчины. За столом справа от него села его мать, а слева место оставалось пустым, туда почему-то никто не садился. Рекамье оказалась как раз с этой стороны, но подумала, что там занято для кого-то и села подальше, через несколько стульев. Когда она села, Бонапарт сказал "Эй, Гара, садитесь сюда" и посадил певца на это место. Рядом с Рекамье сел Второй консул Камбасерес. Наполеон на это заметил "Гражданин консул, решил с самой красивой дамой сесть!" (Не знаю, как у Рекамье, а у меня какое-то раздражение возникает от такого поведения. Бонапарт, как в каждой бочке затычка, не мог воздержаться от комментариев?) Через совсем не продолжительное время (я так понимаю, некоторые даже доесть не успели) Наполеон выскочил из-за стола и пошел в другую комнату. Многие тоже последовали за ним. В общем столпотворении он каким-то образом выловил Рекамье и спросил, почему она не села рядом с ним. Рекамье ответила, что не осмелилась туда садиться. "Это было ваше место". Затем стали слушать того самого Гара. Он пел очень хорошо. Рекамье любила музыку и слушала внимательно. Наполеон в принципе тоже музыку любил, но своеобразно. Он любил вокал и ненавидел инструментальное исполнение. Когда в песне был длинный проигрыш, он стал стучать по фортепиано и требовать, чтобы Гара снова запел. Во время концерта Рекамье замечала, что Бонапарт все время пристально смотрит на нее. После концерта он снова подвалил к Рекамье, и стал спрашивать, любит ли она музыку. Но на эту тему им поговорить не удалось, так как пришел брат Люсьен (кстати, а где Наполеон девочку-то оставил???) и увел Рекамье. Я конечно не знаю, но по тексту выходит, что Наполеон явно пытался ухаживать за Жюли.
После этого в течение нескольких лет они не встречались, но Фуше от лица Наполеона уговаривал Рекамье не создавать вокруг себя оппозиционно настроенный Бонапарту круг людей. Он прямо говорил о том, что Жюли произвела на Наполеона хорошее впечатление и что тот не может ее забыть. В целом, намек был такой, что ей лучше не быть строптивой и быть поближе к Наполеону со всеми вытекающими последствиями. На эти уговоры и намеки она отвечала, что сначала Наполеон вызывал у нее симпатию и восхищение. Но после того, как он обошелся с ее друзьями, казнил герцога Энгиенского, выслал мадам де Сталь и незаслуженно обвинил Моро, она не может быть ему другом. Рекамье предложили стать придворной дамой императрицы Жозефины, представляя это как высочайшую милость. Она снова отказалась. Больше Наполеон терпеть не стал и Рекамье разделила участь тех, кто пытался выступать против императора. Он стал всячески мешать ее мужу, разорил его. Рекамье выслал из Парижа.
Интересно, что Наполеон до последнего пытался сохранить мирные отношения с Рекамье, в то время как мадам де Сталь, тоже оппозиционерку, но некрасивую и неприятную ему как женщину, он не задумываясь выслал вон. Интересно также то, что после второй встречи с явными ухаживаниями со стороны Бонапарта больше встреч не последовало в течение нескольких лет. С моей точки зрения, это говорит о том, что именно Жюли не хотела вступать с Наполеоном в любовные отношения. Он ей попросту не понравился. Физическая неприязнь Жюли к Бонапарту явилась весомым дополнением к различиям в политических взглядах и разному мировоззрению.
А теперь о том, как обломали нашего Александра Палыча. Если Наполеон все-таки больше брал напором, то Александру не приходилось прибегать к насилию. Ведь его ангельская внешность, манеры, галантность, рыцарское поведение, невероятное терпение не требовали этого. Тем не менее и у него случались осечки. Пишет Анна де Пальмье, реальная, но неизвестная дама, которая в конце 18 в. занималась шпионажем в пользу России. В 1806 г. когда она уже отошла от дел и жила на даче графа Головина в Петербурге, ее и заприметил Александр. Она совершала верховые прогулки мимо Каменного острова и дворца, где жил император. Александр попросил своего обер-гофмаршала графа Толстого навести справки об этой даме. Во время очередной прогулки Толстой "поклонился мне с великим уважением, чему я немало удивилась...На другой день проезжал он опять мимо моей квартиры, но уже вместе с Государем, который мне наиблагосклоннейше поклонился. Сие заставило меня обратить на сию странность внимание свое — «Что бы ето значило? — думала я. — Знаю, что наш пол заслуживает особенное Монаршеское благоволение, но мне уже 34 года (думала я), и, следственно, здесь что-нибудь да другое кроется». Итак, решилась я выждать конца сей странности. Неделя проходит, и ежедневно в 11-ть часов перед обедом Государь, тогда уже один, проезжал мимо, и все то же и одно приветствие с Его стороны, так что все соседи начали удивляться частой езде Государя по той даче, где пред сим его не видали и что он только с лорнеткой своей устремлял взоры свои на мои окошки. Начали уже и поговаривать и видя меня, хотя и прежде довольно знали и видали; но уже тогда все глядели на меня с некоторым видом удивления, и стремились к окнам своим, когда я мимо шла или ехала... Однако ж удивление соседей моих было для меня крайне оскорбительным, ибо я отнюдь не искала того, чего многия из моего пола с толиким стремлением искали, и тогда решилась спустить сторы и не поднимать их до проезда Государя, что я соблюла целую неделю, и Император перестал ездить мимо моих окон, а когда случалось Ему ехать мимо, то не глядел на них, а обратил уже внимание свое на немку, купчиху Бахарахтову, которая жила, не доезжая моей квартиры, — и лучше успел."
Любопытно, что в рукописи напротив этого отрывка чужой неизвестной рукой написано: «Вранье — девушкам часто грезится, что за ними гоняются мущины. Ничаво не бывало». Кто это написал? Зачем? И действительно ли это вранье? Встречая в литературе описания многочисленных любовных приключений Александра, я верю, что это вполне могло быть правдой.
Далее Пальмье пишет, что больше император ее не трогал. Однако, Толстой снова стал приезжать к ней и предложил ей опять стать секретным агентом. Между прочим, в одном из разговоров, он узнал, сколько ей лет и воскликнул: «Разве 22-а, много 23 лет, вы изволите меня дурачить; кто поверит, чтоб 34-хлетняя девица могла быть столь свежа, нежна и так хороша?»
Что касается разведывательной деятельности, то Анна согласилась, но на условиях, чтобы Толстого заменили другим, более умным и адекватным человеком. Александр исполнил ее требование. Таким образом с 1807 г. она снова стала пересылать русскому императору тайную корреспонденцию и, если верить ее словам, он был доволен ее работой и однажды даже сказал, что жалеет, что она не родилась мужчиной.
Бесспорно, в этом тексте очень много темных мест и вероятно, что в реальности было иначе. В сравнении с предыдущим отрывком, здесь мне кажется любопытным тот факт, что не смотря на неуступчивость и довольно радикальные для женщины той эпохи взгляды, Александр I и Анна де Пальмье смогли решить дело миром и даже найти взаимовыгодное решение. Он не стал ее преследовать и переключился на других женщин, а она не стала критиковать его и согласилась поработать на него и на пользу России.
Источники:
Souvenirs et correspondance tirés des papiers de Mme Récamier. T. 1 / [publ. par Mme Lenormant]. 1860.
Мемуары секретной агентки российских императоров / Публ. [вступ. ст. и примеч.] М. Данилова // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 1994.
вторник, 05 марта 2013
Что-то дернуло меня и посмотрела фильм "Французская революция" 1989 г. Хороший фильм. Все-таки при всем том, что я понимаю, что человеческое общество не может развиваться без социальных потрясений и что они также необходимы, как стихийные явления в природе, я внутренне содрогаюсь при мысли, если мне или моим детям придется жить в подобную эпоху. Со стороны смотреть на такое, может, и интересно, но вот попасть в этот водоворот - не дай бог.Такие события лучше всего пережидать где-нибудь в другом месте, как это в свое время сделал Талейран.
